Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

— Давай я сам тут и останусь, так проще будет, — предложил командир. Он прав, пока тут учишь, немцы придут. И так мы здесь минут пять уже хозяйничаем.

— Хорошо, тогда один с нами, второй пусть вам помогает, бойцы, вперед, дальше покажу, как делаем.

— Сань, а ты чего весь в кровище-то, — задал мне вопрос один из бойцов, когда мы поднимались по лестнице.

— Да жрать хотелось, попробовал фрица, а он, сука, невкусный оказался, только перепачкался зря. — Вместо смеха на меня уставились, как на упыря. — Блин, да шучу я, шучу.

Первый этаж, две квартиры прямо, две по бокам, в принципе, как в хрущевке. Двери есть только на одной, той, что слева, она угловая получается, наверняка кто-то есть, оттуда хорошо угол держать, там обзор на две стороны.

— По двое держите на прицеле одну квартиру, двое лестницу наверх, ты, — я указал на одного парня, с меня ростом, крепкого с виду, — со мной.

Дверь оказалась запертой, твою мать, то вообще без дверей, а нашли одну, так заперта оказалась. Стучу простым таким стуком, может, повезет, и у немчуры нет своего условного сигнала. За дверью послышались шаги, и кто-то недовольно проговорил на немецком.

— Шайзе, — я произнес одно из немногих известных мне слов. Ну, ведь не «Гитлер капут» говорить. Послышалась тихая возня, и дверь начала открываться внутрь.

Ударом ноги, со всей пролетарской ненавистью, помогаю фашисту открыть дверь. Стоявший за дверью явно не ожидал такого поворота событий и плюхается на задницу. Ударом приклада в лицо отправляю его в нокаут и перешагиваю. Передо мной маленькая прихожая, слева дверь в туалет, чуть дальше прямо вход, видимо в комнату. Показываю бойцу, что идет сзади, на туалетную дверь, а сам двигаюсь дальше.

— Ганс, гав-гав-гав, — это не Гансу кто-то гавкает, просто я разобрал только имя, а остальная речь была сплошным собачьим лаем.

Мне навстречу из комнаты, без оружия, выходит фриц, нормальный такой, упитанный, они тут пока еще с голоду не пухнут. Автомат у меня практически уперся ему в лицо. Левой рукой приложил палец к губам, предлагая молчать, но видя, что фриц открывает рот, ткнул со всей дури стволом на удачу, попал идеально. Немец захрипел, подавившись железным стволом ППШ, а я, отталкивая его, уже тянул из ножен тесак. Комнату окинул краем глаза и решил добить фрицев. Этот, что лежал и пищал, оставшись без зубов, да еще и, похоже, глотку ему повредил, получил свое и затих. Обернувшись, увидел, как мой напарник уже вытирает свой клинок о шинель первого фашиста, что открыл нам двери. Показываю бойцу большой палец, а тот отвечает кивком, молодец, однако. Заходим в комнату, оп-па, да тут у них рация стоит, хорошо зашли. Окна, как и везде, выбиты, выкидываю на улицу винтовки этих радистов, отцепив от одной ремень. Привязав к ручке, что была на ящике радиостанции, ремень от немецкого карабина, спускаю радио в окно, подберем, когда обратно потопаем. Прихватываю полукруг колбасы, та лежала на столе и, гадина такая, пахла так хорошо… Откусив кусок, отдаю напарнику, тот с удовольствием кусает. С набитым битком ртом вываливаемся на площадку, парни едва сдержались, чтобы не заржать.

— А теперь, видать, по вкусу фашиста нашел, вон как уплетает! — тихо, едва слышно шутит кто-то из бойцов, а остальные едва удерживаются от смеха. Показываю кулак, а затем тычу в дверные проемы оставшихся необследованных квартир. По двое ребята исчезают в помещениях, но всего спустя минуту выходят, отрицательно мотая головами. Вот блин, что же тут радистов так бросили, или понадеялись на пулемет внизу? Показываю тем, что держат на прицеле лестницу вверх, подниматься. Ребята начинают подъем, так, промежуточная площадка, поворот и снова четыре квартиры, все без дверей. Вот, блин, куда они деваются? Внутри вроде не валяются. Ладно окна, но двери-то? Наверное, те местные жители, что остались в городе, поснимали на дрова. Мы здесь совсем недолго находимся, но мирных жителей я уже видел. Пробегали мимо них в подвале первого захваченного нами дома. Когда поднялись на второй этаж, шепчу:

— Повторяем! — И сам шагаю в квартиру слева. Отмечаю про себя, что ребята сразу распределились так же по двое, не забыв и лестницу. Где-то совсем рядом с домом грохочет пулемет, не из нашего подъезда. Возможно, фрицы рядом стреляют в кого-то на переправе, ее из дома хорошо видно. Пусть постреляют, тогда и мы сможем, а то надоело рисковать, да и не нравится мне ножом людей резать, хоть и враги. Проходим туалет, никого, из комнаты доносится какой-то звук, а затем тишину нарушает выстрел из винтовки. Да, похоже, фрицам не спится, решили наших на переправе пострелять, как в тире, ну, держитесь тогда. Показываю бойцу рукой прямо и направо, чтобы он смотрел в комнате именно туда, а сам, присев, чуть ли не гусиным шагом вхожу и поворачиваю влево. Вот они, голубчики, опять двое. Пока были на формировании, я довольно сносно научился обращаться с ППШ, получается отсекать очень короткие очереди. Две пули одному, две другому, а чего, оба спиной ко мне стояли. Слышу, что в подъезде кто-то еще стреляет. Ну, начали, значит. Выше тоже кто-то палит из окон, видны вспышки в темноте.

— Гранаты пока экономим, немцы сейчас переправой увлечены, надо их пострелять по-быстрому, пока случай представился, — говорю парням, когда собрались на площадке после зачистки второго этажа.

В квартире, что была расположена прямо, ребята также завалили двух гансов, или фрицев, да пофигу. Дальше уже стесняться перестали. Поднявшись на третий, и он же последний этаж, просто постреляли еще четверых. Почему третий этаж последний в четырехэтажном доме? Так нет тут четвертого-то, как и крыши нет. Итого двенадцать фрицев на подъезд, нехило. Нужно идти дальше, у нас и так около часа всего остается, может, чуть-чуть больше, а дальше рассветет, и немчуру придут менять, а нам надо занять позиции так, чтобы перестрелять и смену, что придет. Немчура действует так, ночь на опорном пункте отсидел, иди, поспи, другие посидят, меняются постоянно, это же не в окопе воевать, тут спать некогда. Вон, спали тут некоторые, так и не проснулись вовсе. Оставив людей наверху, спустились с напарником вниз.

— Слышь, командир, там можно по разбитому четвертому этажу перебраться в соседний подъезд.

— Давайте попробуем. Вылезать на улицу, я думаю, опасно, вдруг у них в каждом подъезде пулемет, — поддержал нашу идею взводный.

— Всё возможно, просто думал сначала через подвал, да фиг его знает, больно уж выходить из него стремно.

— Чего делать? — лейтеха посмотрел на меня.

— Опасно, говорю, выходить, вход в подъезд видишь, а что за спиной нет.

— А-а. Давайте, двигайте, времени в обрез. Чего они расшумелись так?

— Переправа, — просто сказал я и пошел наверх. — Ракету дай, пусть люди приходят и занимают позиции, оружие соберут пока, жратву. — А что, лишней будет, что ли? Забравшись с помощью бойцов на развалины четвертого этажа, убедился, что путь к лестничным пролетам вполне проходим, и дал знать бойцам, чтобы поднимались.