Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

— Что тут происходит? — зычный, громкий командный голос раздался позади особиста. Тот дернулся, но, сука, взял и выстрелил, с перепугу наверное. Я, едва заметив, как капитан поднимает руку, упал на колени, это и спасло, пуля сбила с меня шапку, гад, точно в грудь бы попал.

— Отставить стрельбу, капитан Мосийчук, уберите оружие немедленно! — человек, приказывавший особисту, был не кто иной, как начальник особого отдела дивизии, хороший мужик и меня он знает не понаслышке.

— Товарищ генерал, я вам докладывал об одном сержанте, вот он, хотел меня убить за то, что я на него дело завел, решил, наверное, что без меня дело замнут.

— Ты в своем уме, Мосийчук? — генерал подошел вплотную к нам, я успел уже подняться с земли и разглядывал простреленную шапку. — Я тебе еще при твоем докладе все сказал, что думаю по поводу этого бойца, а ты все свое гнешь. Мне бы тысячу таких, как он, мы бы уже немца из Ростова выгнали, — произнес генерал Иволгин и протянул мне руку. Сомневаясь в решении генерала пожать мне руку, я робко и нерешительно протянул свою и пожал крепкую ладонь Иволгина.

— Товарищ генерал, он следил за мной, хотел убить…

— Все, ты мне надоел, — зло бросил в сторону капитана Иволгин, — ты знаешь, кем этот парень был в Сталинграде? Если бы он хотел, он бы тебя с полукилометра шлепнул бы, одним выстрелом, и концов бы не нашли, — отчеканил генерал. — Завтра жду к себе, для объяснений, прямо с утра.

— Есть, — тихо ответил особист и ушел.

— Ну, Иванов, да? — обратился ко мне генерал.

— Так точно, товарищ генерал, — спокойно ответил я.

— Чего вы с ним не поделили-то? Весь день сегодня о тебе слышу, жалуется он, дело завел, что произошло?

Я рассказал, как было дело, а позже, решив, что хрен я дам особисту безнаказанно поливать меня грязью, добавил от души:

— Товарищ генерал, да, я шел за ним, так как хотел проследить. Мне стало интересно, зачем этот человек хотел гибели всего нашего батальона?

— Как это? — не понял Иволгин.

— Ну, вот как это еще можно объяснить?

Я воспроизвел для начальника особого отдела свои мысли относительно действий особиста. Генерал задумался, причем всерьез.

— Так уж прямо шпионом я его назвать не могу, но припоминая некоторые делишки, что тот проворачивал в последнюю неделю, и у меня появились подозрения. Короче, завтра в девять утра жду к себе, нужно все обдумать и кое-что предпринять, все ясно?

— Так точно, — вскинул я руку к виску, перед этим нацепив шапку.

— Свободен, граната твоя? — указал генерал на лежавшую в снегу «феньку». Снег здесь был утоптанным и граната не глубоко провалилась.

— Моя.

— Забирай, до завтра!

Разойдясь в разные стороны, побрел в расположение, попутно пытаясь найти глазами Петю. Куда он спрятался? Блин, он ведь кого-то по голове приложил.

— Командир, я тут! — из-за ближайшей хаты высунулся напарник.

— Петь, ты кого там прибил-то? — подскочив к парню, спросил я.

— Да, боец уж больно прыткий попался. Вынырнул из сарая, что по левую руку стоит, и побежал на выстрел.

— Ну, он хоть живой там?

— Да ни фига ему не будет, я ласково, — улыбнулся Петя. — А хорошо все же, что генерал так вовремя появился, — радостно заметил напарник, ему не хотелось, чтобы я грохнул этого хмыря.

— Наверное, время покажет.

Утро началось для меня в пять утра. Как вы думаете, почему? Не-а, ни фига не немецкая атака. Этот чудак на букву «М», особист который, пришел аж с четырьмя бойцами конвойной роты, меня арестовывать значит. Я даже не думал сопротивляться. Спокойно дал себя обшмонать и даже подставил руки под наручники, ага, их этот упырь тоже принес. Петя пытался что-то сказать, проснулся, когда вертухаи завалились в землянку, но увидев дуло автомата, остался сидеть на нарах. Я только головой ему покачал, давая понять, что не стоит в это влезать. Капитан Мосийчук торопился, это понятно, ему самому утром на «ковер» к начальству. Только вот что мне-то делать, генерал назначил в девять утра, а как я теперь к нему попаду?

— Товарищ капитан…

— Гражданин капитан! — резко оборвал меня особист.

— Да мне все равно, меня начальник особого отдела дивизии будет ждать в девять утра, вы ему не забудьте сообщить, по какой причине я задержусь.

— Не задержишься, трибунал сейчас довольно быстро работает.

— Гражданин капитан, вы же понимаете, что это самоуправство. Вас самого накажут. Ну, посчитали вы, что я вас чем-то обидел, могли бы и понять, люди на передовой, нервы ни к черту, дали бы в ухо и всего делов…

— Ты — ВРАГ НАРОДА! Хорошо замаскированный враг. Я из тебя всю душу вытрясу, всех своих хозяев мне выложишь на блюдечке.

— Да я и так скажу, зачем трясти-то? — удивился я. — Родина, товарищ Сталин и весь советский народ, вот мои хозяева, а у вас разве не так? — Удар у особиста, надо заметить, неплохой. Зуб у меня вылетел так, словно и не было. Сплюнув кровь и вытерев кулаком рот, я решил идти до конца.

— Об этом тоже генералу Иволгину расскажите…

Меня отпинали впятером прямо возле землянки. Ребята пытались вылезти и заступиться, но на автоматы конвойщиков не полезли. Избили крепко, даже до подвала, что приспособили под камеру, дойти я не мог. Вот же, блин, дела… Фрицы не смогли, а свои вот так запросто, да и практически ни за что, до полусмерти забили. Сколько я провалялся в подвале, не знаю. С меня сняли всё, нож со спины, часы, да абсолютно все. Так как забирали меня из землянки не дав одеться, я здорово замерз, без ватника-то прохладно в середине февраля, знаете ли. Ежась от холода, пытался понять, что болит сильнее всего. Не вышло, болело все, да и замерз как твой зяблик. Первые удары я еще старался контролировать, закрывая голову. Упав, скрючился так, чтобы не отбили внутренности, но один черт, знатно обработали. Через пару часов за мной пришли, даже обдумать все не успел. Интересно, спрашивал ли Иволгин у особиста, где я, после того, как я к нему не явился? Неужели Мосийчук вот так запросто сможет соврать? Ведь нас же видел весь мой взвод. Пришли за мной не те бойцы, что обрабатывали меня недавно. Двое, подхватив под руки, решительно подняли меня и, на удивление, без нанесения мне очередных побоев, потащили куда-то наверх. На улице было темно, не сказать, чтобы уж совсем, но это явно ближе к ночи. Рядом на дороге оказалась машина. Полуторка ожидала под парами, двигатель ровно стрекотал на холостых оборотах. Меня втащили в кузов, имеющий небольшую будку возле кабины, и бросили на доски кузова. Рядом на лавочке разместились охранники, крепкие ребятки, но немцы и поздоровее попадались, не впечатлял меня вид вертухаев. Я все так же был в наручниках, руки болели аж жуть, скоро, наверное, уже и чувствовать перестанут.

— Эй, бойцы, снимите кандалы, никуда я не побегу, руки сейчас отсохнут…