Виктор Мишин - Второй Шанс [Начало. Снайпер. Счастливчик]

— И чего, еще и с ними сцепились? — покачал головой я, думая о плохом.

— Нет, еще не стреляли, вон посмотри, они так за нами и пылят.

— Да ладно, — вскинулся я и повернул голову назад. Пришлось приподняться над бортом, ни хрена себе. Немцы на трех мотоциклах ехали сзади и махали руками.

— А чего они не стреляют? — удивился я.

— А хрен их знает, может бояться, у нас ведь зенитка. Да и на втором БТРе пулемет. Тут еще гранат до хрена всяких, патронов вообще, хоть ешь их, хоть соли.

— Мурат, а чего вокруг-то? Может, вальнуть их, да и все дела?

— На фига? У нас такой эскорт добрый, осталось проехать совсем чуток. Ближе к нейтралке завалим, нам бы только до леса дотянуть. Километра два еще, а там почти дома.

Сзади раздавалось тарахтение мотоциклетных моторов. Я еще раз бросил короткий взгляд назад, хотелось убедиться, что кроме этих байкеров, там больше никого нет.

Примерно через пять минут раздался голос казаха.

— Остановились, видать уже близко наши, боятся лезть на рожон, — тотчас по БТРу скользнули, рикошетя, пули.

— Вот суки! — ругнулся Мурат. — Не дали тихо уехать.

— Мурат, а ведь стреляют-то спереди, — прислушиваясь, уточнил я и инстинктивно наклонил голову. Казах высунул голову над кабиной БТРа и тут же нырнул обратно.

— Да, вот и вернись с задания, свои же завалят, — выругался он.

— Чего, правда, наши? — не веря, что почти доехали, спросил я.

— А то кто же? Немцы бы попали, — смеясь, подал голос Зимин.

— Сань, немцы близко, давай сворачивай куда-нибудь, надо еще отъехать.

— Сейчас, Вано тоже сообразил. Уже нашел дорожку, в лес заедем и встанем.

А стрельба становилась все серьезнее. В бортах появлялись новые дырки. Все лежали на полу, боясь поднять голову, один Зимин занят был управлением этого гроба. И как ему не страшно?

— Приехали! — вскоре выкрикнул он и дал по тормозам, от чего мы все кубарем полетели головой вперед.

— Зимин, ты охренел, что ли? — кряхтя и потирая ушибленную руку, полез в кабину казах. Но вдруг замолчал. Я тоже привстал на руках и поглядел вперед, между головами моих ухарей. Прямо перед нами стоял наш, советский, танк. Т-28, я даже разглядеть успел, до того, как люк сзади распахнулся и меня за ноги грубо вытащили наружу. Хлопнувшись лицом на дорогу, ноги-то мои кто-то держал, выругался и, стиснув зубы, попытался поднять голову. Получилось, вот только не видел я ни хрена, пыль застила глаза, я бешено стал их тереть. Удар по спине, чем-то тяжелым. Крики моих друзей, больше я ничего не слышал и не видел.

Ох и тяжкое это дело, просыпаться после потери сознания. В какой уж раз, а все не привыкну, хотя можно ли к такому привыкнуть?

Я лежал лицом вверх, надо мной нависал низкий темный потолок. В палатке, что ли? Точно, палатка. Голова раскалывалась от дикой боли в висках. Спину саднило, в боку пожар. Чего-то совсем не комильфо! Я живой или уже нет? Так, чего-то такое уже было, опять вроде дырку получил, — память неохотно возвращалась.

— Очнулись, ну вот и хорошо! Светлана? — рядом со мной кто-то был, но в поле моего зрения человек не попадал.

— Да, Андрей Ильич? — услышал я второй голос, женский, а приятный-то какой! Слушал бы и слушал. Молодой, чистый и нежный.

— Светочка, принеси, пожалуйста, чистые бинты.

— Сейчас, — коротко ответил красивый голос. Обладательница ангельского голоска прошмыгнула рядом с дохтуром.

— Как вы себя чувствуете, товарищ лейтенант? — склонился надо мной военврач.

— Да чего-то хреново как-то, — скорчил я рожу.

— Вообще-то это естественно, ранение, плюс приличное истощение организма.

— Да вроде не голодал, откуда истощение?

— Как я слышал, вы серьезно повоевали? Ребята ваши немного рассказали.

— А где они сами и где вообще я? — по-еврейски ответил я.

— Вы пересекли линию фронта, сейчас вы в полевом госпитале, вас должны скоро вывезти. Ваш лейтенант, Зимин, кажется, связывался с кем-то в Ленинграде, оттуда уже выслали машину и сопровождение. А ребята ваши все тут, в соседних палатках, отдыхают. Кого-то и подлатать пришлось, кто-то просто очень устал и спит уже сутки.

— Во как! А то я помню только, как нас кто-то отмутузил знатно, а больше ничего.

— Бойцы на передовой погорячились, им уже влетело от командира. Вы на немецкой технике приехали, ну они вас и не стали спрашивать.

— Ясно, как всегда, от своих получаем больше, чем от врага. Они бы с фрицами так воевали. — Мне, если честно, уже надоело постоянно получать от своих. Оклемаюсь — морды набью всем, кто участвовал.

— Ну, молодой человек, не преувеличивайте. Бывает и хуже, уж поверьте старому человеку.

Верилось легко. Истомин рассказывал, что бывало разведчиков, вышедших к своим, вообще расстреливали. Всяко бывает, народ нервный, вокруг вон чего творится.

— Что беспокоит больше всего, молодой человек? — продолжал свой мягкий допрос военврач.

— Бок болит, хотя нет, голова сильнее. Кажется, лопнет сейчас. — Правда, каждое слово и даже просто движение губами причиняло дикую боль, отзывавшуюся в голове ударами кувалды.

— Если голова болит, молодой человек, значит, она есть, — скаламбурил доктор. — Извините, шучу. Нам без юмора тяжко, такого наглядишься, с ума можно сойти.

— Да ладно, доктор, ничего, — вот Петросян, еще бы анекдот рассказал, про усатого. И я бы посмеялся.

— Сейчас Светочка обработает раны, перевяжет. Затем надо сделать укол, поспите, голова должна пройти. Это скорее от сильной усталости, ну и давление подскочило от ран. Вы ведь еще пешком протопали, наверное, прилично?

— Было дело, да еще кругами и по болотам, — поплакался я.

— Лежите, отдыхайте, нужно хорошо выспаться.

— Товарищ военврач… — я замялся.

— Военврач третьего ранга Колесов, — представился доктор.

— Товарищ военврач третьего ранга, разрешите вопрос? — я намеренно обратился, как положено.

— Обращайтесь, товарищ лейтенант. — Дядька удивленно смотрел на меня.

— Из моих ребят есть кто-нибудь на ногах?

— Я сейчас посмотрю, позвать?

— Да, если можно.

— Только недолго, вам всем нужно отдыхать!

— Слушаюсь, — улыбнулся я.

Военврач вышел, полог палатки опустился. Но тут же вновь слегка приподнялся, и в образовавшуюся щель проскочила маленькая фигурка.

— Товарищ лейтенант, попробуйте повернуться немного на левый бок, — услышал я знакомый, певучий голосок.

— Для вас, я и мертвый перевернусь, — вывез я и замер.

Надо мной склонилось лицо, личико. В тусклом свете коптилки удалось разглядеть глаза. Ах, что это были за глаза… Ясно сверкнули, как звезды. Четкие узкие брови казались черными стрелами и придавали глазам выразительности. Ямочки на щечках, губки… Во я попал! Ведь сколько здесь уже нахожусь, про женщин даже не думал. И не до того было, да и жена не забывалась. Я ее с дочкой действительно сильно любил. А тут, как кувалдой, которая в голове стучит, по макушке треснули. У меня и с женой так было. Увидел один раз и говорю другу: «Это мое». Друг посмеялся в ответ, сказал, что я дурак. А вот вышло-то все именно так, как я и сказал. Познакомились, долго встречались, стали жить вместе. Дочь появилась уже спустя несколько лет, зато была очень даже ожидаемой и любимой. Постоянно наблюдал в своем времени, как друзья находили себе подруг, женились, кто по залету, кто и по любви. Но очень немногие заводили детей по желанию. У доброй половины были нежданными, поэтому люди пугались ответственности и расходились, как правило. В основном, конечно, уходили мужики, боялись стать привязанными к дому, к детям. А ведь лучше-то и нет ничего, чем быть рядом с частичкой тебя самого. Видеть, как она растет, играть, а…