Виктор Мишин - Второй Шанс [Начало. Снайпер. Счастливчик]

— Я нарисую, — и стал рисовать примитивный разгрузочный жилет. Потом объяснял, как его носить и как размещать боеприпасы.

Майор качал головой, что-то задумчиво мычал.

— Трудно будет наладить выпуск новинок в столь тяжелое время, — заключил он.

— Вещь очень простая, думаю, не должна быть сильно дорогой. Я сошью вам образец и дам на оценку, пусть мне принесут кусок какого-нибудь материала, да хоть старую гимнастерку, пару ремней от винтовок и пуговицы. Ну и иголку, нитки и ножницы. Жилеты могут потянуть какие-нибудь ателье, ведь нужны они совсем в небольших объемах.

— Хорошо, но поздно уже. Завтра продолжим. Хотя вы и так мне написали достаточно для начала, — майор попрощался и вышел, вместо него появился вчерашний лейтеха.

— Товарищ сержант, пойдемте, я провожу вас в комнату с диваном.

Я присвистнул и вышел вслед за ним. Пройдя по коридору, лейтенант показал мне на дверь.

— Там есть раковина и зеркало, бритвенные принадлежности на тумбочке.

— А где здесь туалет?

— Дальше по коридору, вторая дверь слева, — показав мне расположение клозета, лейтеха исчез. Ладно, хоть вместе со мной на унитаз не сел. Сделав все дела, я вернулся в кабинет с диваном. Умылся, побрился, не люблю с утра бриться. Правда, пришлось повозиться, бритвенных станков «Жиллет», с их безопасными плавающими головками, здесь не присутствовало. Оставив пару порезов на шее и щеках, все-таки побрился.

Спал я без снов, причем как лег, так и продрых, ничего не слыхав. Утром меня разбудили рано, часов в шесть. Но выспаться я и не надеялся. Принесший завтрак вчерашний майор, с которым мы вели беседу про вооружение, выглядел, как и я, не выспавшимся.

— Что плохо спали?

— Просто два часа всего. Вот и выгляжу так. А вы как? — майор устало посмотрел на меня.

— Мне удалось поспать чуть больше вашего, но все равно не выспался.

— Работы много. Надо многое еще сделать. До обеда работаем с вами, потом я уеду, сегодня запланированы встречи с несколькими оружейниками.

— Когда успели?

— Да вот успели, — многозначительно ответил майор и, потерев глаза, добавил: — Кого нашли в Москве.

Мы продолжили нашу беседу, под завтрак. Часа в два майор, сославшись на озвученные ранее дела, собрал бумаги и ушел. А за мной зашел лейтенант и, подав мне в руки стопку одежды, в которой я разглядел тщательно выглаженную форму, удалился, сказав, что ждет снаружи. Одевшись в новенькую форму без знаков различия, согнав складки, я вышел в коридор. Лейтенант объявил, что идем обедать в столовую.

— Что, мне разрешили выходить? — с интересом взглянув на лейтенанта, я последовал за ним.

— В присутствии сопровождающего, — бросил лейтеха через плечо.

— Давай хоть познакомимся, да на «ты» будем? Новиков Сергей, — сказал я и протянул руку.

— Лейтенант Воронин, Алексей, — сказал он в ответ и пожал мне руку.

— Чем кормить будут?

— Сейчас узнаем, вроде борщ должен быть.

— Борщ, это хорошо.

А борщ был, нет, не так. БОРЩ БЫЛ — вкуснейший, наваристый, аж ложка стояла. Заправленный такой же густющей и великолепной сметаной. После приема пищи меня проводили в кабинет. Только я улегся на диван, мечтая вздремнуть чуток, как появился «мой» майор.

— Собирайся, едем?

— Куда, к Сталину? — хлопая глазами, воскликнул я.

— Зачем? На завод поедем, там собрали нескольких конструкторов, попробуешь им объяснить кое-что.

— Ну ладно, поехали.

Да, размечтался, к Сталину. А на хрен ему надо, с каким-то мутным попаданцем встречаться. Ему и так все расскажут, плюс всю мою писанину прочитает. В моем времени люди не глупые называли его умным человеком, выводы сделает сам. А и правда, какая разница, от меня услышать или прочитать? Только дело в вере, а он очень недоверчивый и поверит ли, неизвестно. Впрочем, если меня попробуют убрать, значит, не поверил. Хотя убрать могут и просто ради секретности, да, задачка.

Съездили на завод! Лучше бы я молчал. Эти инженеры-рецидивисты меня заклевали. По их словам, я абсолютно ничего не понимал в производстве. А я и не скрывал этого. Я просто рассказал, что они же и сделали в моем времени. Не объясняя им, откуда мне пришли в голову такие мысли. На то они и инженеры, чтобы думать, можно ли как-то мои бредни воплотить в жизнь. Ведь я-то знал, что могут, это они артачились. Но в итоге сошлись на том, что они будут экспериментировать, но не обещают сделать что-то уже завтра. На том и закончили. Когда уходили, ко мне подошел один солидно выглядящий дядька:

— Я вам должен спасибо сказать. Иначе так бы про меня и не вспомнили.

— Извините, вы это о чем? — Я не знал этого человека.

— За мое орудие, Грабин, я…

«Во блин, когда его успели притащить сюда», — мелькнуло у меня в голове.

— А! Да не за что, Василий Гаврилович, — запинаясь, ответил я.

— А откуда вы про него знаете, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили провести. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.

— Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас.

— Откуда… Но как? — изобретатель испуганно глядел на меня, выпучив глаза.

— Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно и помогите войскам хорошими пушками, — несколько высокомерно заявил я. Плевать, сами привезли сюда. Пусть теперь думают.

— Спасибо, — явно смутившись, только и проронил инженер.

— И вот еще что, нужно поработать со снарядами. Хорошо бы снаряд новый сделать — подкалиберный или простой бронебойный до ума довести. Вот тогда немецким танкам лучше сразу на заводах сгорать. — «Кто знает, может, и придумают что-нибудь», — подумал я.

— А что за снаряд?

— А вы поспрашивайте в своих кругах, — я решил заканчивать беседу, так как майор уже косился на часы. — До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться, — мы с майором пошли к машине. А Грабин в недоумении остался стоять.

— Не много ты ему сказал? — с легкой укоризной в голосе, спросил майор.

— Нормально, он понял, что раз я знаю и про его орудие, и про то, что они его по-тихому совершенствуют на своем предприятии, то и дальше думать станет.

— Ну, может, ты и прав. Только все это секретно, советуйся со мной в следующий раз.

— Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все, — легкомысленно добавил я.

Мариновали меня две недели. Честно, думаю, отделался очень легко. С утра и до обеда — сплошные допросы и расспросы. С обеда и до вечера возили по предприятиям. А на ночь опять допросы, чтобы спалось крепче, наверное. «Умудохивали» как клячу колхозную. Вообще, я старательно намекал на то, что вспоминаю о чем-либо только тогда, когда соприкасаюсь с какой-либо вещью или ситуацией. Очень на это нажимал. Наконец меня услышали на небесах, и появился Истомин.