Руслан Михайлов - ПереКРЕСТок одиночества [#3] [СИ]

— Уверен, что оно не одно такое, Охотник. Идеальных планов не существует. Я слышал, что сейчас такое называют неизбежным побочным ущербом. Насаживая червя на крючок, ты уже убиваешь его — рыба лишь обрывает агонию и за свое милосердие тоже попадает на крючок, не так ли? Хотя я отклонился в сторону. Повторю — их план сработал. Мы сами свидетели этому.

— Не спорю.

— Хорошо. Ну… отдохнули. Пора, пожалуй, двигаться дальше, время поджимает.

Я машинально взялся за шест, уперся им в стену трубы, отталкивая нос лодки и направляя его навстречу течению. Через пару минут мы уже двигались дальше, с легким плеском опуская шесты в позванивающую и шуршащую мелким льдом воду. О корму разбился кусок сосульки, разлетевшись о линзу фонаря с рычагом.

— Их план сработал, но кое-что они не могли предвидеть. Я сейчас говорю о их непереносимости к ментальному воздействию Столпа. Здешняя цивилизация имеет почти нулевой порог устойчивости к тому, что мы называем «шепотом».

— Я знаю.

— Да? Значит в своих изысканиях ты продвинулся куда дальше, чем мы ожидали.

— Они сходят с ума и попадают под прямое воздействие Столпа. Становятся его марионетками.

— Да.

— Но такое случается и у людей.

— У некоторых — да. Думаю, у каждого из нас свой индивидуальный порог ментальной стойкости. Но если взять всю нашу земную цивилизацию, то я бы сказал, что на шкале устойчивости мы занимаем почетное второе место.

— А кто на первом?

— Всему свое время. Так вот… изначально они этого не знали и с радостной готовностью и решимостью, кои пестовали многие века, ожидая этого часа, они направили к замерзающему космическому страннику десятки исследовательских экспедиции. Сюда были брошены сотни ученых и солдат. И все они горели готовностью умереть ради благого дела. Они спешили сделать все необходимое, чтобы отыскать слабые места веками страшившего их чудовища и либо уничтожить его, либо обезопасить на веки вечные. Повторюсь — они были готовы умереть. Мы отыскали и воспроизвели немало того, что ты бы назвал видеодневниками. На них молодые люди в не слишком хорошо сидящей на них военной форме обращаются сами к себе и к родным, уверенно заявляя, что готовы умереть на этой войне всех против одного. Они обещают, что не отступят, не сдадутся ни перед какими трудностями и помогут обезопасить родной мир навсегда. Да… эти произнесенные еще ломающими юношескими голосами пылкие речи трогают до глубины души. Да… — сделав паузу в нужном месте, Михаил Данилович глянул на Борисовича, но тот качнул меховой шапкой, давая понять, что не намерен продолжать. Откашлявшись, рассказчик продолжил — Они были готовы сгореть заживо или замерзнуть. Готовы были шагать под пулями, буде такие тут засвистят. Но к чему они не были готовы так это к безумной скорости мутации здешней фауны и кое-какой флоры.

— Суслики превратились в медведей, а черви в летающих плотоядных змеев…

— О да. Вот оно настоящее буйство эволюции. То, что источает Столп, нельзя назвать радиацией, но это именно она в своем роде. Хотя я бы назвал его чистой воды катализатором жизни. Своего рода кипятильник. Так и вижу, как некогда Столп посетил нашу Землю, пробыл посреди гигантского единого материка некоторое время, распыляя скажем споры или простейших одноклеточных, заодно ускоряя их деление и скорость роста одним своим присутствием. Выждав, создание поднялось в космос, оставив закрепившуюся и акклиматизировавшуюся к земным условиям жизнь эволюционировать дальше… Но я снова отвлекся. Мутация — меньшая проблема. Никто не ожидал, что они начнут испытывать жуткие головные боли — страшный бич! — а затем превращаться в буйнопомешанных или же браться за оружие и начинать выкашивать собственных соратников. Всего спустя месяц все экспедиции — те, что уцелели, вся первая волна — были отозваны обратно. Еще через пару месяц они повторили свою попытку — на этот раз используя уже иные способы экранирования от воздействия окончательно обледеневшего к тому времени Столпа и к воцарившимся здесь климатическим условиям.

— Сталь, кирпич и бетон против зимы и ментального сверла…

— Да. Вторая волна. Тогда же появились первые надежно экранированные тюремные кресты с двумя рубками и мощными энергетическими пушками. Знакомо?

— Да. Как раз такой мне посчастливилось угнать и кое-как посадить, хотя вряд ли это можно было назвать мягкой посадкой.

— Теперь ты знаешь — ты отбывал свой срок на отжившем свое как исследовательский самолет кресте, превращенном в летающую тюремную камеру с третьим рычагом спусковым крючком. Дергал?

— Дергал. А это имеет значение?

— О да. И вскоре я дойду до этого.

Мы снова остановились, достигнув тупика — во всяком случае для нас. Вода вырывалась из-под преградившей нам путь ледяной стены, раскачивая лодку. Слева от нас обнаружился обледенелый причал с вбитыми по краю колышками. Оценив солидность всего этого вырубленного во льду сооружения, я одобрительно кивнул. Люблю основательность и капитальность. А тут сделано раз в пять больше минимально необходимого. Конечно, времени у них в достатке, но избыток времени никогда еще не превращал лентяев в трудоголиков. Скорее наоборот окончательно развращал их, обращая в бездельников.

— Дальше ножками — ожил Уюкос Борисович, с оханьем расправляя занемевшие ноги — Колени мои колени…

На жалость он не напрашивался, это ясно по беззлобному радостному тону наконец-то добравшего до последней автобусной обстановке ездока, так что мы просто выбрались аккуратно следом, вытащили лодку на причал и дополнительно закрепили ремнями за колышки. Еще одна основательная предусмотрительность, которую многую сочтут излишней — зачем крепить уже вытащенную на берег лодку? — вот только тут всегда лучше перестраховаться. Чтобы потом не стоять онемев на пустом причале и глядеть на ледяную воду, понимая, что теперь домой только вплавь…

— Вторая волна нахлынула… и схлынула, оставив на снегах щедрую кровавую пену — продолжил Михаил Данилович, первым шагнув к еще одной дощатой двери в углу утопленного в стене причала — Не помогло экранирование. Да, продержаться удавалось дольше, сделать получалось тоже больше, но так и так все получали той или иной силы психические травмы и тяжкие расстройства. Многие опять же слетали с катушек и начинали убивать. В общем — не получилось. Но они все же сумели закончить некоторые исследования — критично важные — и отступить можно сказать с честью, хотя, по сути, это опять было паническим бегством. Одной из доказанных ими же теорий, узнанной нами из найденных данных и видеодневников, была теория о собственно причине неотвратимого безумия. И, как выяснилось, еще и деградации интеллекта. Они не только сходили с ума и страдали от головной боли, Охотник. Они неотвратимо тупели. Гениальные ученые превращались в рядовых, а те скатывались до уровня ленивого студента, хотя это я, конечно, только для сравнения. Речь не о знаниях, а о остроте разума. Понимаешь?