Сергей Панченко - Начало Времен

Ноги затекли неимоверно. Юрий осторожно распрямил их. Матрац все равно подозрительно закачался.

— Дай фонарь. — Попросил Яцук.

Юрий отдал ему фонарь. Федор поднял руку над головой и поморгал светом на все четыре стороны. Ответ с пенала не пришел.

— Как думаешь, нас далеко унесло? — Спросил Яцук.

В его голосе чувствовалось сильное волнение и желание получить успокаивающий ответ.

— А ты не помнишь, перед тем, как пропала видимость, как мы двигались относительно пенала?

— Тааак. — Яцук закрыл глаза, вспоминая момент. — Снег настиг нас со спины, но дул он не прямо в спину, а слева направо. Значит, нас унесло правее?

— Да, выходит нас унесло дальше и правее. Вот бы только понять, куда нас теперь несет?

— Слушай, а пенал тоже могло вынесли на течение ветром?

— Черт его знает. Он тяжелый и осадка у него большая. Может быть, на него ветер и не повлиял никак.

— Жаль, если так. Иначе мы могли бы его дождаться в тихой воде.

Привалову решение дождаться пенал показалось сомнительным. Ожидание могло оказаться бесцельным. Он считал, что будет правильнее двигаться параллельным курсом навстречу потоку. По его представлениям, пенал оказался в стоячей воде в месте, где течение по каким-то причинам делает резкий поворот. Инерция могла загнать капсулу вглубь заросшей водорослями тихой воды. Он не особо хотел верить в то, что пенал выгнало в течение ветром. Это звучало, как желание убедить себя ничего не делать, только пассивно ждать.

Течение освободилось от снега быстрее, чем берега тихой воды. Юрий развернул матрац против течения и попросил Яцука налечь на весла. Силы успели восстановиться, но тело начало промерзать. Физическая работа сейчас была очень кстати. Снежный фронт ушел далеко, и небо постепенно начало проясняться. Сквозь слой туч показался мутный диск солнца. На него можно было спокойно смотреть не щурясь. Однако его света хватило, чтобы превратить сумерки в подобие ненастного дня.

И Юрий, и Федор, крутили головами не переставая, боясь пропустить сигналы, подаваемые с пенала. Свинцово-серый, мрачный, холодный мир не спешил давать подсказки. Он учил их жить по новому, и учил жестко, но понятно. Он ждал, когда выжившие, проявившие смекалку и настойчивость для этого, начнут постигать новые законы, которые помогут им в будущем.

Привалов сверился с часами. Прошло шесть часов после того, как закончился снег. Скоро должно было начать темнеть. Холод пробирался к телу через промокшую от пота одежду.

— Разминемся. — Пророчески шептал Яцук. — Навсегда разминемся.

— Федь! — Не удержался Привалов. — Хватит ужаса нагонять. Смотри, лучше внимательнее по сторонам.

А сам поднял на вытянутой руке фонарь и поморгал им.

— Ракету надо, осветительную.

Юрий подумал, что будь у них ракета, они не оказались в такой безвыходной ситуации. Яркий шар ракеты можно было бы увидеть издалека. Яцук как-то странно крякнул за спиной.

— Что с тобой? — Спросил Привалов.

— У Исупова в багаже были ракеты. — Произнес он и замер. — Никто об этом не знает, а я забыл. Он же походы любил, носил с собой всякую хрень.

— Твою мать! А может, все-таки кто-нибудь знает?

— Вряд ли, мы Ольге Кузьминой в отсек снесли его вещи, а разбирать не стали. Это же память как-будто, там ничего съедобного не было.

— А нам бы Леха сейчас еще раз смог бы помочь.

Яцук что-то забубнил вполголоса. Привалов заработал веслом активнее, в душе злясь на сообразительность напарника. С инженерной смекалкой у него все было нормально, и даже более чем, но всё, что было вне ее, часто находилось на грани инфантильной несобранности.

— Вспомнил! — Выкрикнул Яцук. Юрий вздрогнул от неожиданности.

— Что?

— Этот знает про сигнальные ракеты, ну, срочник, с которым ты общаешься.

Как его?

— Довбыш?

— Да. Я при нем открывал рюкзак Исупова, и он интересовался сигнальными ракетами.

— Блин, мозг у срочника работает не так, как у людей. Без команды, может и не сообразить. Вот ситуация, а? — Привалов сплюнул за борт. — Сейчас бы один звоночек по телефону, и не было бы никакой проблемы.

— Обидно, если о ракетах догадаются, когда поздно будет.

— Не обидно. Это будет адски смешно. Мне-то помирать сейчас никак нельзя.

Я отец троих детей.

— Думаешь, мне веселее?

Привалов хотел что-то ответить, но в этот момент над горизонтом, чуть правее движения их матраца, вознесся шар красной сигнальной ракеты.

— Дааа! — Вскрикнул Яцук и чуть не свалился в воду.

Менее, чем через полчаса очертания пенала уже можно было разглядеть. С него подавали сигнал лампочкой, Привалов отвечал им фонарем.

— Вот, а ты говорил, что ветер не сдвинет пенал. — Напомнил Яцук Привалову.

При приближении к пеналу, стало видно, что он находится в темном потоке течения. Серые пятна еще не растаявшего снега остались только в стоячей воде, да местами на границе с потоком, где образовались особо массивные кучи снежной каши. Темный силуэт пенала приближался к матрацу самостоятельно. Вся мужская часть экипажа капсулы выбралась наружу.

Матрац мягко пристыковался к пеналу. Стыдов бросил конец веревки в руки Привалову. Юрий взялся за нее и понял, что ладони почти не слушаются. Он, как покалеченный пытался что-то сделать, но у него не получилось.

— Держись!

Стыдов спустился по веревке, взял Привалова за руку и вместе они поднялись наверх. Затем достали Яцука и матрац. Елена выбралась наружу, и не сдерживая рыданий, упала на грудь мужу. Она причитала, приговаривала обычные в таких случаях фразы о том, как боялась остаться одна, о детях-сиротах и прочее. Юрий целовал ее в голову, щеки, губы, руки, потом прижал посильнее.

— Гриш, а водка еще есть? Я промерз до костей, боюсь заболеть.

«Путешественникам» немедленно помогли спуститься вниз. Григорий налил им по полстакана водки.

— И тому, кто догадался пустить ракету. — Попросил Юрий.

— Так это же я. — Радостно сообщил Стыдов.

— А ты откуда узнал про них?

— Я и не знал. Просто сказал, что было бы хорошо пустить ракету, а этот, как его, Довбыш, принес.

Привалов и Яцук заржали во весь голос.

Наливай.

Туман, вокруг только туман, до головокружения. Плот плыл по реке вглубь материка две недели. Никто еще из людей из поселка не бывал так глубоко от морского берега. Русло реки, оказалось настолько широким, что до восточного берега, после посещения совиного острова, пришлось плыть еще двое суток. Ночь провели возле какой-то кочки. Анхелика спала беспокойно, ожидая от нее страшного сюрприза. Все обошлось, кочка никак себя не проявила, так и осталась кочкой.

К исходу вторых суток все чаще стали попадаться сорванные течением куски зеленых берегов. Почти в полной темноте плот пристал к мягкому берегу. Прометей долго прислушивался к тишине, прежде, чем сойти на берег и закрепить плот. Широкоступы помогли ему спокойно расхаживать по волнующемуся ковру из водорослей. Прометей закрепил плот, привязав к веревке «кошку». Она цепко держалась за плотную зелень.