Дмитрий Володихин - Штурм бункера [litres]

– Ольга Валерьевна, разрешите!

– Отставить. Это уже триста метров за границей анклава…

Богатырева посадила антиграв вплотную к линии разграничения – невысокой гряде камней, пребывающей под наблюдением в любое время сола. Навела оптику, навела электронику…

Из-за песчаного холма вылезла высокая женщина в черном скафандре, надетом в облипку, хоть на конкурс красоты. Откуда же она такую невидаль достала? Кто сейчас такие производит? Что за больной модельер? И зачем? Впрочем, известно зачем…

«Груди нет совсем, а бедра хорошие, крепкие…»

Кто? Таня Клайд или Марго Новакова? Суда по телосложению, Марго. Рост у нее подходящий. Надо же, вот кто всех переиграл и с хабаром вышел… неожиданно.

Гляди-ка, захромала к ближайшему поселку.

Тут Ольга Валерьевна все-таки выругалась.

Дамы и господа! Когда сверху по ступенькам каменной лестницы начало стекать облачко пыли – почти прозрачное, – ваш фаворит улыбнулся. У него нашлись силы для улыбки, хотя лечь и умереть было бы легче, нежели растянуть губы. Никто моей улыбки, спрятанной под шлемом, не видел, но ее видите вы, мои поклонники и ценители.

О! О! Несколько резких уколов – там, где под кожей пробудился чип экстренной связи.

Виват мне!

– Можешь бросить пробойные заряды, Улле. Нам… они не понадобятся…

Хорошо составленные планы – конек вашего покорного слуги. Я не хвастаюсь, я сообщаю вам драгоценные сведения о моей личности.

Триумф!

Там, наверху, взрывы, сумбур, кутерьма, боевые машины с ревом взлетают, бедное сердечко доброй, пусть и бестолковой красавицы Виктории-Августы бьется учащенно. А тут я вижу лишь light haze. Но эта тень фальшивой баталии сообщает мне о многом.

Надо поторопиться.

Так… резервная связь. Быстрее.

– Милая А, прием.

– Милый Б, если это ты, дай контрольную последовательность.

Очень хорошо. Победненько. Она откликнулась в один миг, значит, готова. Или, как обожают говорить в легионах и когортах нашей доблестной Империи, боеготова. В голосе уверенность, энергия, подъем!

Мне бы сейчас… всего этого и побольше.

– Даю последовательность: Виски-Чарли-Чарли-Альфа.

– Последовательность принята. Какой у нас вариант?

– Действуем по главному… варианту… плюс…

И тут меня одолела слабость. В голове – вальс, стены подземелья сдвинулись со своих мест…

– Милый, что – плюс? Прошу разъяснить. Милый, ты там о’кей?

Улле хорошенько встряхивает меня. Унизительно, однако, без этого нельзя было обойтись… наверное…

Я вовсе не о’кей, милая. Я до такой степени не о’кей… что сообщать тебе не стану. Может, и хорошо, что с нами Улле. С ним мне безопаснее… от тебя, милая…

– Все нормально… Милая, плюс один гость. И нам надо поторо… поторопиться…

Молчит.

– Совершенно безобидный тип… Ты меня знаешь, я не рискую.

Сопит.

– И я не пустой.

– О, я уже спешу к тебе, милый!

На эту женщину страсть не оказывает никакого воздействия. Зато деньги…

– Очень спеши! – не выдерживаю я.

– Очень-очень-очень спешу! У меня для тебя пара особенных поцелуев. Мы их еще не опробовали!

И сегодня точно не опробуем…

Улле молча помогает мне подниматься по лестнице. Проклятие! Самая длинная лестница в моей жизни…

А вы, дамы и господа, смотрите на меня! Ваш истинный герой никогда не сдается! Я карабкаюсь наверх… я… карабкаюсь… глупо было бы сдохнуть в шаге от победы… Дамы и господа, я… я… я… великолепен… я… все преодолею, я со всем справлюсь… я…

…я очнулся уже в марсоходе.

Улле, отвечая на мой невысказанный вопрос, сообщил:

– Браннер, ты малость того, отключился. Я содрал с тебя скафандр, вколол еще одну порцию беззаразы, вколол порцию бодряшки и глянул, как там у тебя и что. Ну, залатать тебя не вопрос, брат-поисковик, лишь бы ты вовремя лег на стол надежному доктору. По дороге я чуть-чуть с тобой поработаю, чтобы ты по второму разу коньки отбрасывать не начал… Я умею, не бойся.

– Я… не боюсь.

Значит, ваш покорный слуга уже отходить собирался в счастливые чертоги бога Локи, в филиальчик Вальгаллы для особо одаренных… И даже сделал пару шагов в направлении… ох.

Брат-поисковик… хм… как он меня. Но по факту прав. Хоть и не ровня мы с ним…

– Спасибо, Улле.

– Нормально, брат.

Судя по тому, что за иллюминаторами, марсоход мчится на полной скорости. Куда?

О, Локи, дай мне сил говорить…

– Ку… да? Милая… мы…

– В Титов, пригород Королева. Сам знаешь зачем.

Напряженненько она отвечает. Боится. За кого? За что? За меня? За свои деньги? За себя – имперская безопасность-то рядом?

За себя и за деньги – понятно. Но тут еще какой-то нюанс… сил нет разгадывать его.

Ее рука добирается до моего колена. Не оборачиваясь, Аглая торопливо делает несколько поглаживательных движений.

– Я очень волнуюсь, милый. Но ты должен знать: ты мой сеньор, а я твое маленькое послушное лунное дитя.

Рука отодвигается. Аха… Дамы и господа, девочка осознала свою дерзость и решила загла…

Какое еще «лунное дитя»? Вот оно что… У нее, оказывается, имелось два варианта… и сейчас девочка лихорадочно решает, какой из них выжил: получше или похуже… Милая, я, пожалуй, получше. Поплатежеспособнее… А не любишь ты всё равно никого. Просто Вышибалу тебе ой как легче было бы обвести вокруг пальца.

Ладно, оставим пока. Мне даже мысли тяжело… ворочать. Они нынче словно камни…

А в Титове нас ждет тот самый надежный доктор. Ему на всякий случай заплачено вперед… чтобы ждал… и много обещано, чтобы помог, если понадобится… Еще Улле надо переправить за границу анклава. Доктор может… доктор много чего… может… и я, пожалуй, ему заплач у как следует… пусть Улле побудет в шаге… пока я беспомощный. Завтра… уйдет. Или послезавтра. Я и переход ему оплачу! Безопасность… дороже.

Смотрю на Улле: он так сосредоточенно возится со своим инфобраслетом, будто у него там все тайны мироздания. Хоть бы улыбнулся… брат-поисковик.

О, улыбается, глядит на меня, как на главную радость в своей жизни… и орет мне прямо в лицо:

– Она меня любит! Она пойдет за меня…

Аглая вздрагивает.

– Кто?

– Да неважно кто. У меня всё хорошо, Браннер! Ты даже не представляешь себе, насколько хорошо.

– У меня, видишь, Улле, тоже… неплохо.

И ваш покорный слуга находит в себе достаточно сил, чтобы поднять руку и похлопать свою девочку по бедру.

– Какой же ты осел, Ари! Доктор наук, а все равно – осел! – вдруг взвивается она. – Всего лишь неплохо?!

И так зло она это говорит! Ведь не шутит…

– Да просто великолепно, ма шери, великолепно… – едва ворочаю я языком.

– То-то же, Ари.

И в словах ее звучит небрежность. В духе: да, почти пошутила, почти простила, но мы с тобой разбираться не закончили, драгоценный сеньор. А мне… мне так худо, господа. Я все еще на сцене и, может быть, вас заинтересуют не только песни триумфа, но и вопли страданий вашего героя. Страдания… всегда интересуют публику, если они яркие, скоро закончатся и никак ее не затрагивают: мучается тот-кто-на-сцене… сочувствовать ему можно, помогать было бы нелепо.