Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Никошин печально улыбнулся.

– Тут главное, чтобы самому духа хватило, – ответил он, пригнулся и пошёл к центральному проходу.

Крики, звон и музыка ветра, пряные и хлебные ароматы долетали под самую крышу. Неоновые блики – малиновые, золотые и бирюзовые – вовсю плясали на смуглом и остроскулом лице Рамины Маус. Она лежала под кроватью неподвижно, затаив дыхание, глядя на плававшую в лучах прожекторов пыль.

На кровати после суточного дежурства храпел Кирилл Карманенко. Дождавшись фазы глубокого сна, Рамина планировала вылезти из-под кровати и забрать два из его семнадцати картриджей. Семнадцать – это было слишком хорошей цифрой. Столько картриджей бывало только у мажоров и чиновников.

Судя по каморке в рыночном районе, мажором Кирилл не был. Рамина бесшумно извернулась и выползла по плечи. Карманенко вздохнул во сне и свесил с кровати руку, едва не попав ей по лицу. Рамина отклонила голову. Рывком выбралась полностью. Кирилл не шелохнулся.

Она присела на корточки, затем разогнулась, повела плечами и, выждав, пока он вдохнёт, склонилась и молниеносно, наотмашь ударила ладонью по шее. Кирилл вскрикнул и на мгновение распахнул глаза, но увидел только её узкую загорелую кисть, а затем обмяк и задышал глубоко и медленно – слишком медленно для спящего обыкновенным сном человека.

Кивнув, Рамина расстегнула его рубашку, положила ладонь на грудь и надавила. Кожа бесшумно отошла в сторону. Рамина ловко приложила ледяной кубик, и сосуды мгновенно сузились; крови почти не было. Ещё несколько скупых, резких движений, и второй и десятый картриджи оказались в её руках.

Рамина вернула на место кожу, убрала ледяной шок и слегка ущипнула Кирилла за шею. Он рывком втянул воздух и застонал, а когда пришёл в себя до такой степени, что смог сесть, она была уже на той стороне залитой неоном площади – в ожидании троллея сбрызгивала духами запясться и волосы: в полночь её ждало свидание, на которое она возлагала большие надежды.

– Ваш заказ, – с улыбкой произнесла она пятью минутами позже, сойдя с троллея и протягивая свёрток высокому мужчине в кожаном комбинезоне. Прежде чем поблагодарить, он развернул габардиновую тряпку и обвёл пальцем гравировки на обоих картриджах.

– Реакция хороша. Острота зрения могла быть и получше.

– Вы сами назвали реципиента, – непреклонно произнесла Рамина. Требовательно протянула руку. – Плата.

Мужчина вытянул свою руку так, что их запястья соприкоснулись.

– Электронной валютой, как вы и просили. Не ливерсами.

– Само собой. Всего доброго, господин, – усмехнулась она и круто повернулась.

– Эй! Маус! – окликнул он. – Один мой друг…

– Я не против, – бросила Рамина, вскакивая на сияющую платформу последнего троллея.

– Возьмётесь за пять сразу?

– Разумеется.

– Когда? – быстро шагая за разгоняющимся троллеем, спросил мужчина.

– Через полчаса! – задорно крикнула Рамина и, перегнувшись через перила, схватила протянутую записку. Поднесла к глазам и в скачущем, пронзительно-зелёном свете прочла: «Авеню Монпансье, 35». – Передай, чтобы ждал меня около дома клиента…

Троллей нырнул в туннель и покинул площадь. Дождавшись, когда платформа вновь выскочит на свежий и ледяной вечерний воздух, Рамина вскочила на перила и перепрыгнула на встречный троллей, нёсшийся к авеню Монпансье.

Реципиент, у которого ей предстояло украсть сразу пять картриджей, оказался большой шишкой: его дом был огорожен мерцающей аргоновой завесой, а чтобы вскрыть старинный механический замок задней калитки (видимо, владелец не доверял электронике), Рамине пришлось потратить три магнитные шпильки и полторы минуты.

«Антирекорд», – с неудовольствием отметила она, бесшумно шагая по тёмной тропинке. Закрывшаяся калитка отрезала мельтешение уличных огней, гул и вечерний шум. В роскошном и мрачном саду было неестественно тихо. Рамина услышала, как скрипит под подошвами песок, которым были усыпаны дорожки, а о непромокаемое пальто шуршит мелкий, редкий, смешанный с первым снегом дождь.

У неё ушло ещё тринадцать минут, чтобы добраться до спальни. Обычно, если дело занимало больше четверти часа, Рамина старалась избегать камер, но в этот раз шла открыто: охранник, чьё сердце теперь билось в четыре раза медленнее положенного, спал в комнатке управления, трёх девушек в одинаковых серых платьях – видимо, горничных, – она скрутила шутя. Можно было бы поживиться картриджами – наверняка в таком богатом доме и у прислуги нашлось бы кое-что за душой, – но отчего-то с этим заказом хотелось покончить поскорее.

Разобравшись с прислугой, Рамина бесшумно взбежала по широкой лестнице, миновала лунную дорожку и достала ещё одну намагниченную шпильку, чтобы открыть дверь хозяйской спальни. Расположение комнат ей услужливо предоставил охранник – упал носом на клавишу, которая вывела на экран поэтажный план дома.

Но шпилька не понадобилась: дверь была открыта. «Непростительная беспечность», – усмехнулась Рамина, подкрадываясь к кровати.

Её не зря назвали мышью – хозяин дома не пошевелился. Она нависла над ним, подойдя со стороны, противоположной окну, – чтобы не разбудить, резко заслонив яркий лунный свет. Крупный мужчина («Лет пятьдесят», прикинула она) лежал, развалившись на всю кровать и сбросив одеяло. Под боком у него свернулась крохотная темноволосая женщина. Рамина прикинула, не стоит ли «затормозить» и её, но решила, что это лишние хлопоты: даже если дама проснётся, оглушить эту хрупкую птичку не составит труда.

Маус привычно задержала дыхание, чтобы подстроиться под его ритм, подождала вдоха и резко, скользнув по шершавому подбородку, ударила по шее. Мужчина всхрапнул, со свистом выдохнул и обмяк. Жестом, повторённым сотню раз, Рамина надавила ему на грудь, отвела лепестки разошедшейся кожи, провела ледяным кубиком и ловко вытянула пять из двенадцати картриджей: второй, третий, шестой, десятый и одиннадцатый. Подчинившись внезапному порыву жестокого вдохновения, прихватила седьмой – для симметрии.

Кожа вернулась на место.

Рамина завернула картриджи в кожаную плёнку, привела мужчину в чувство лёгким щелчком по лбу и была такова.

Час спустя Маус стояла на сверкающем эскалаторе, поднимавшем её на пятьдесят третий этаж «Небесной Короны». Она успела встретиться с заказчиком, отдать картриджи и даже заскочить домой: сменила оранжевую брезентовую юбку и камуфляжную куртку на длинное светлое пальто, стёрла с губ вызывающую лиловую помаду и распустила ершистый пепельный хвост. Теперь, если не вглядываться пристально, её можно было принять за обыкновенную, благопристойную и даже вполне симпатичную гражданку.