Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

– Без хвоста?! – прерывая его, завопил Игорь. – Ты запрещаешь входить сюда без хвоста?! Ну извини, таким уж я уродился! По крайней мере я не вру, как те обезьяны, которым ты режешь хвосты. И как сам ты… – Он запнулся, и Семён, отпихнув кресло, подошёл к сыну:

– Когда я тебе соврал?

– Ты… Ты не врал. Но ты мне сказал, чтобы я забыл о Ка… крысе, а сам втихаря отрезал ей хвост. Она всё-таки заплатила тебе? Значит, это правда, что за деньги ты можешь…

Хлёсткий удар по лицу заставил Игоря замолчать. Семён будто сам ощутил эту боль. Не сдержался, опять… Злясь на себя, он выкрикнул:

– Безмозглый щенок! Тявкаешь вслед за дебильными шавками, разносящими это дерьмо!

– Но ты отрезал хвост той рыжей твари! Почему?!

– Если ты о своей однокласснице, которая тебя обманула, то я ничего ей не резал. И я прошу… нет, я настаиваю, чтобы ты не называл людей тварями! Не важно, есть у них хвост или нет.

– У неё как раз нет хвоста! Куда же он делся, если ты его не трогал?

– Вероятно, его и не было. Она устроила то представление, чтобы уговорить меня купировать хвост её брату. До этого с ним приходила мать, я отказал, он ещё очень маленький, и тогда она…

– Погоди… – оторопел Игорь. – Значит, брат – это правда?

– Я видел его собственными глазами.

– И ты отказал… Извини, папа… Пожалуйста, прости меня!

Игорь шагнул к нему, раскрыв руки, но Семён отступил.

– За что ты просишь прощения?

– За то, что я подумал о тебе… Будто ты и правда можешь вот так, за деньги, любой обезьяне…

– Замолчи! – Купировщик выпалил это так громко, что сам невольно зажал уши. Прошло не менее полуминуты звенящей тишины, когда он продолжил ровно, практически без интонаций: – Если я ещё услышу от тебя подобное о людях – ты уйдёшь отсюда навсегда вслед за своей матерью. Ты стал таким же, как она.

– Ку-уда я уйду?.. – заморгал Игорь. – Ты хочешь моей смерти? Мама умерла…

– Сейчас, может, и да, не знаю. Хотя вряд ли. А тогда она просто ушла.

– Но почему?! И почему ты молчал об этом?..

– Молчал – потому что для меня она и правда умерла. И для тебя тоже. Она отказалась от нас.

– От нас?.. – продолжал недоумевать сын. – Может, это из-за твоей профессии… Но почему – от меня?

– Потому что ты родился с хвостом. А она таких не считала людьми.

Игорь стал белым, как снег за окном.

– Я… не… У меня нет… хвоста.

– Потому что я его купировал. Я был тогда обычным человеком. Думал, что обычным. И я очень хотел её удержать. А когда вдруг почуял, что ты сможешь жить без хвоста, не задумываясь, сделал это. Я любил бы тебя в любом случае, но я надеялся и на её любовь.

– Почему же… – сглотнул сын, – почему же она всё равно ушла?

– Потому что считала, как и ты, что хвост у человека вырасти не может. Неважно, отре́зали его потом или нет.

Из глаз Игоря покатились слёзы. Но лицо его при этом сделалось каменным, жёстким:

– Сдали бы меня в интернат и жили дальше счастливо. У тебя же не было хвоста.

– До тех пор не было, – сказал Семён.

– Что ты хочешь сказать?

– Купировщикам платят… Не те большие деньги, за которые мы якобы отрежем хвост любому, но гонорар за работу я беру, жить на что-то надо. Только никто, кроме нас, не знает, что́ платит за это сам купировщик…

Сын не спросил, но вопрос пылал в его взгляде. И Семён ответил:

– Когда я отре́зал твой хвост, точно такой же вырос у меня.

– У тебя теперь… мой хвост?! – ахнул Игорь.

– У меня – все хвосты, которые я когда-либо купировал.

Купировщик развязал халат и распахнул его багровые полы.

Сначала Игорю показалось, что тело отца обмотано жёлтой верёвкой. Но, приглядевшись и осознав увиденное, он тихо завыл и стал пятиться, пока, запнувшись о кресло, не упал. Однако перед глазами всё равно стоял многократно обмотанный вокруг купировщика бескровно-мертвенный хвост, выросший взамен тех безобидных отростков, от которых так мечтали избавиться… люди.

Девушка по имени Маша Тимофеева сидит, стиснув пальцы острыми коленями, на краешке гигантского, очень удобного кресла. Кресло готово подстроиться под любого, кто угодит в его объятия. Но добраться своей всеобъемлющей заботой до Маши оно не может.

– Я не могу заснуть, доктор.

– У всех бывают бессонные ночи.

– Моя ночь затянулась.

Доктор Касаткин видит всё. Это его работа, на то он и психомедик. У него доброе лицо с непременной бородкой клинышком и глубокие чёрные глаза, способные заглядывать в душу собеседнику. Но с креслом и его неудовлетворёнными потребностями доктору Касаткину проще разобраться, чем со смущённой двадцатипятилетней девушкой. Потому что в её душе тёмным облаком клубится печаль.

– Как долго вы не спите, Мария?

– Уже неделю.

– Вы знаете причину?

– Конечно, знаю. Со мной происходило подобное, но так тяжело ещё не бывало.

– Тогда мы с этим справимся. Вы профессионал, объясните мне. Что это было? Сильное переживание? Стресс? Эмоциональное выгорание?

– Наверное, всё вместе. А ведь я в отпуске, – горько замечает Маша.

– Вы можете рассказать?

– Могу. – Маша задумчиво лохматит волосы и устраивается в кресле поглубже.

«Уфф… наконец-то!» – думает кресло и принимает её в себя бережно и нежно, как колыбель дремлющего младенца.

– Знакомый пригласил меня к себе на работу. Странный способ ухаживать… но мы слишком долго не могли найти общих тем для бесед. С его стороны то был жест отчаяния. Да и шансов, если честно, никаких. Я на его месте давно бы нашла способ оборвать незадавшееся свидание. Но я была на своём месте…

Центр управления дальними полётами напоминал собой картинный вернисаж. Полотна всех размеров и художественных стилей, от фотографически точной классики до импрессионистов, спятивших от богатства выразительных средств. И у каждого полотна был хотя бы один зритель. Не в каждой галерее такое встретишь.

– А почему здесь пустота? – спросила Маша, показывая на белый экран в центре пёстрого вернисажа.

– Аллегория идеала, – пошутил Артур Сароян. – Полное отсутствие информации. То ли нужно к такому стремиться, то ли надлежит избегать. Каждый понимает по-своему.

– Да вы философы, – сдержанно заметила Маша.

– Я же говорил, будет скучно, – вздохнул Артур.

– Отчего же, – вежливо возразила Маша, хотя и вправду была не слишком впечатлена. – А чем ты здесь занимаешься?

– Если упрощённо, – сказал Артур, – я поддерживаю контакт с грузопассажирским транспортом на линиях, что соединяют Солнечную систему и Зефир. Слышала когда-нибудь о такой планете?

– Тройная звёздная система 40 Эридана, иногда называемая Кеид, – сказала Маша занудным голосом студента на экзамене. – Расстояние от Солнца чуть меньше пяти парсеков…