Василий Панфилов - Хороший день для зомби-апокалипсиса

Не зная, что сказать, пожимаю плечами. А действительно, что тут скажешь?

— Всё нормально? — Анвар заглядывает мне в глаза.

— Не дождётесь, — усмехаюсь кривовато.

— Если что… — начинает Илья.

— Буду иметь в виду, — перебиваю его, и следующие несколько минут слушаю неловкие шуточки и утешения, от которых неловко всем, и прежде всего утешителям. Та самая ситуация, когда все участники понимают собственный долбоебизм, но не в силах заткнуть фонтан косноязычия.

— Может, вырастет ещё, — неловко утешает Анвар, но замолкает неловок под моим взглядом.

— Ладно… — хлопнув себя по колену, поднимаюсь с табурета, — не буду грузить вас своими проблемами. Анвар, когда тебе показалось, что я меньше стал?

— Как из Локации вышли, — коротко ответил кавказец, высаживая остатки пива из банки одним длинным глотком и сминая её, как фольгу от шоколадки.

— Своя логика в этом есть, — киваю я, — узнать бы ещё её границы…

— Для начала, — подал голос Слава, — хорошо бы узнать, почему твоя одежда не висит мешком.

Для начала я глянул на обувь…

… и залип.

— К подошве что-то интересное прилипло? — с лёгкой ехидцей поинтересовался Слава.

— А? Нет… — трясу головой и снова смотрю на обувь, — просто ебень какая-то.

— Вот это, — стучу пальцем по подошве, — сорокового размера с утра было, а сейчас — тридцать восемь!

— Не попутал? — поинтересовался Илья.

— Я? — смотрю на него, как на больного, — Я в этих ботинках несколько лет на рыбалку отходил, и в них же бегал первые дни Апокалипсиса! С хуя ли перепутал?

— Та-ак… — заинтересовался Славка, сидящий с видом шахматиста, раздумывающего над ходом, — а другая одежда тоже старенькая?

— Ну да, футболка вот только новая. А что? Удобно… а штопаная там или нет…

— Да всем плевать! — отмахнулся рептилоид, — Проверь, футболка тебе не великовата?

— Думаешь? — я вытаращился на него, — Хотя да, чего это я…

— Великовата, — докладываю рептилоиду минуту спустя, — Не сильно, но в общем, заметно.

— Есть у меня одна идея… — туманно сказал Слава, — а чтоб лишнего не говорить, давай сюда всё барахло, с которым ты с первого дня бегаешь.

— Ага… в голове у меня начало проклёвываться понимание, и не теряя времени, я притащил всё недостающее и…

— … а это-то откуда?

Начатая пачка диетических картонных хлебцев, пять протеиновых батончиков, три батончика мюслишных, «баунти» и «сникерс», банка сайры в масле, банка икры минтая (не самого лучшего производителя), упаковка сухарей с изюмом и маком, упаковка маленьких сушек с маком и всё остальное, давным-давно выкинутое из рюкзака.

— Выкидывал же… — растерянно поворачиваюсь к Славе, — шутишь?! Шуточки, значит?!

— Да нет же! — сморщи физию рептилоид, — Какие, на хер, шуточки! Рост тебе тоже я уменьшил?

— А… ну да, — сажусь обратно, пытаясь собраться с мыслями, — Это что, Система?

— Похоже, — ответил Слава, потирая пальцем нижнюю губу, — Глянь, ты свои вещи как-то по-особому может видишь? Не?

— Заебися пахнет пися, если писе заебися! — прервала моё пучеглазенье Прелесть, спешащая поделиться новообретённой мудростью, — Вова…

Она затормошила меня, дёргая за нос.

— … а у меня пися пахнет заебися?

Прелесть смотрит на меня с ожиданием, явно не вкладывая в это никакого эротического подтекста и контекста. Перебарывая смущение, напоминаю себе, что пикси, по крайнее мере наши, размножаются партеногенезом [21], и о сексе имеют весьма смутные понятия.

— Прелесть, ты вся целиком пахнешь хорошо! — с трудом нашёл я подходящие слова, не греша против истины. Пикси пахнут медвяными цветами и почему-то молоком, а когда вспотеют — соком растений, и тоже вполне себе приятным. Дремать крылатая мелочь предпочитает на рюкзаке, а для общения — садится на плечо или на голову, так что нанюхался…

Подлетев поближе, она оттянула мне веки и заглянула в глаза — не обманываю и я её? Убедившись, что не обманываю, Прелесть полетела к подругам, донимающим кавказского блюстителя морали писклявым хороводом, распевающим на все лады строки про писю, которой заебися.

Не сдержавшись, хрюкаю от смеха, когда Лапочка начала приставать к оборотню с требованием «понюхать». Анвар воротит морду, делая страдальческое лицо, а мы с парнями тихонько давимся со смеху.

— Ничему его жизнь не учит, — философски заметил Илья, не выпускающий из рук газировку и глазеющий на этот летающий цирк не без лёгкого злорадства, — Какая, к чёрту, мораль? Для них писька и жопа — это места, которыми писают и какают! Интереса меньше, чем у детсдовцев! А он разжигает…

Заметив умоляющий взгляд кавказца, вздыхаю, но прихожу на выручку. Минута поиска на Ютубе, и я поворачиваю планшет экраном от себя, включая то самое — легендарное видео.

— «Мы — пикся!» — слышится из динамика, и малявки разом замерли. Глаза у Прелести налились нешуточной обидой. Как? Как я мог привести в дом чужих пиксей?!

— Это ты, Прелесть! — говорю так быстро, как только могу, — Видишь?

Пикси открыли для себя интернет…

— Вова! — догнал меня на улице полный отчаяния вопль, — Оно не работает!

Вылетев из окна, Прелесть во главе галдящей стайки подлетела ко мне, тыкая в нос планшетом. В глазах у неё слёзы, отчаяние и вся боль этого мира.

— Ой… работает, — обрадовалась малявка и полетела назад, — Снова не работает! Вова! Сделай что-нибудь!

— Он и не будет работать вдалеке от меня, — объясняю в очередной раз, пока Бугор давится кашлем и дымом, пряча смеющиеся глаза, — это мой планшет, и я не могу него кому-то отдать, подарить или продать. Артефакт с привязкой.

— Фу-у! — выразила своё возмущение Прелесть, увесисто плюхаясь мне на голову. Бугор раскашлялся вовсе уж туберкулёзно, а я стащил с макушки обнаглевшую мелочь, так и не выпустившую планшет.

— Вот что с тобой делать, чудо? — интересуюсь, держа её перед лицом.

— Чудо, это я! — поправила меня Славкина пикся, глядя на меня, как на умственно отсталого.

— Вот что? — повторяю вопрос, не ввязываясь в бесполезные споры.

— Любить? — подняла на меня глазки Прелесть.

— Кхе…

— Вова! — она вытаращила глаза, — Здесь ТикТок!

Она сказала это с тем придыханием, с каким говорят о чём-то важном.

— У нас совещание, — повторяю терпеливо, — и вам туда нельзя, оно секретное!

— А секретное, это где? — заинтересовалась Сестрёнка.

— Секретное — это разговоры, которые нельзя рассказывать другим.

— Фу-у! — дружно скривились мелкие сплетницы.

— … как вы все знаете, — сидя на Бревне Совета начал Бугор, держа в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой большую чашку крепченного кофе, убийственного по такой жаре, — техника у нас начала сбоить.

— Вот уж что не секрет, — пробурчал один из членов Совета, — К делу, Володя, не томи!