Константин Калбазов - Дворянин [litres]

Модификатор «Защитник».

Рассеивание снарядов: +4 %.

Радиус покрытия – 50 метров.

Привязка: нет.

Количество зарядов – 1.

Состояние заряда – 100 %.

Время работы – 4 часа.

Состояние механизма – не взведен.

– Всего-то? – с наигранно равнодушным видом фыркнул Борис, оставаясь сидеть в складном кресле и закидывая ногу на ногу.

– Издеваешься! Да чтобы ты знал: до того момента, пока не получится реальный образец, невозможно понять, удалось разгадать устройство механизма или нет.

– И почему тогда профессор поручил эту работу недоучке? – опершись о подлокотник и подперев подбородок ладонью, с подколкой произнес Измайлов.

– Боря, не нарывайся!

– Да ладно тебе! Шучу. – Борис поднялся и взял в руки артефакт. – Этот – тоже с усовершенствованиями?

– Да. И, судя по сохранившимся параметрам, изменения относятся только к количеству деталей. А значит, и сроки чуть меньше. Наверное.

– Понятно. Слушай, а как он привязывается к кораблю?

– Так через капитана. Он ведь командует судном по Сути.

– А если, к примеру, на катере, его использовать можно?

– Без вариантов. Только привязка к кораблю водоизмещением не менее ста тонн.

– А радиус покрытия артефактом может изменяться?

– Это уже зависит от артефактора. Полагаю, если за изготовление возьмется Проскурин, то там и вся сотня выйдет.

– А сколько может стоить вот этот модификатор?

– Если мне не изменяет память, то в газетах писали: что-то около десяти или двенадцати тысяч рублей. Но артефакт много дороже. Одинарного действия – уже порядка шестидесяти.

– Неслабо.

– Ну так оно того стоит. Тем более с учетом суммирующегося эффекта.

– Это что же получается, двадцать пять таких артефактов смогут обеспечить его обладателю неуязвимость? – искренне удивился Борис.

– Не так быстро, молодой, – хмыкнув, возразил Григорий. Как-никак на десять лет старше. Пусть и не бравирует этим, но порой все же поддевает. – До тысячи тонн водоизмещения можно использовать только один артефакт. До трех тысяч – два. До девяти – три. Свыше – четыре.

– Вот оно как.

– Именно.

– Тогда для каперов их суммирующийся эффект неинтересен.

– Это точно. Во всяком случае – пока. Но, как показывает практика, четыре процента не так уж и мало. Ты как считаешь?

– Ну, если даже в моем случае имел место сбой, то да, согласен, – вынужден был признать Борис. – Слушай, а ведь если их начать делать на продажу, можно неплохо нажиться.

– Ты забываешь об авторских правах.

– А мы нелегально. Вон сколько мороки ради полусотни тысяч. А тут раз, и в дамках.

– Это могут подвести и к посягательству на устои. Все же артефакты завязаны на Эфир. Напомнить, чем грозит?

– А вот такое изготовление?

– Сугубо для личного пользования. Если сумеют прищучить, что маловероятно, то максимум – судебная тяжба и финансовая компенсация.

– То есть вообще без вариантов?

– Отчего же. Если у нас с Проскуриным получится добиться такого усовершенствования, чтобы это отметил Эфир, то тогда это уже будет другое изделие. Тут главное – понять, в какую сторону копать. И теперь мы знаем.

– Выходит, я тебя отвлекаю.

– И слава богу. Мне, конечно, страсть как нравится возиться с механизмами, но как ты не можешь постоянно стоять у мольберта, так и я не в состоянии все время корпеть над станками. О! Кто-то пожаловал к баронессе в гости, – прикладывая ко лбу ладонь козырьком, вдруг оборвал свои рассуждения Григорий.

Измайлов повернулся в сторону, куда смотрел товарищ, и в удивлении вздернул брови домиком.

– Даже так? – не удержался он.

– Знакомое суденышко? – кивая на шхуну, входящую в гавань в сопровождении минного катера, поинтересовался Травкин.

– «Чайка», вооруженная парусно-винтовая яхта боярина Яковенкова.

– У тебя такой вид, словно ты хочешь отдать команду поднять якорь.

– Есть такое дело.

– Подробности будут?

– Нет. Скажу одно: опасности для нас никакой нет.

– Ну, раз так, то как знаешь, – флегматично пожал плечами Григорий.

Измайлов не мог ошибиться, пусть и видел это судно только раз. У него теперь фотографическая память. Тем более Борис даже изобразил его на одной из своих картин. Правда, в первый и последний раз он наблюдал эту шхуну девять месяцев назад. Но, если учитывать склонность дворян к путешествиям, можно было предположить, что известные ему девушки и сейчас на ее борту. Даром, что ли, паспорта для путешествия инкогнито выдаются на три года? И вообще, к чему личной яхте боярина бродить по белу свету без представителей рода?

Дабы не быть на виду, Борис поспешил покинуть прогулочную палубу и спустился к себе. Ершов сошел на берег, и Измайлов находился в мастерской один. Подошел к окну и, заведя руки за спину, замер, вглядываясь в «Чайку». Зачем? Просто знал, что прибывшие непременно сойдут на берег, чтобы нанести визит вежливости хозяйке острова. Иначе и быть не может.

Измайлов, словно какой-то мальчишка, ждал появления предмета своих воздыханий. Он хотел посмотреть на Катю хотя бы издали, так как не мог позволить себе большего. Борис точно знал, что добиться благосклонности Кати ему не составит труда, однако не хотел этого. Глупо? Еще бы. И он понимал это. Злился на себя, но ничего не мог с собой поделать.

Вскоре после того как «Чайка» причалила, на палубе появились две знакомые девичьи фигуры, облаченные в легкое для ранней весны одеяние. По меркам Испании конечно же. Несмотря на то что прибывшие – с южных российских островов, зимы там все же куда холоднее, а потому и жители не столь теплолюбивы.

Он видел, как Катя и Елизавета Петровна осматривали «Газель» и «Диану». Причем Москаленко еще и биноклем воспользовалась. Не морским, конечно, а театральным. Расстояние невелико, а потому этого более чем достаточно.

Измайлов подумал было, что они высматривают его, но тут же чертыхнулся. С чего бы? Откуда им вообще знать, что он здесь? А вот о том, что команда «Газели» участвовала в обороне острова, а затем захватила американский капер, было известно всем. Вот и любопытствуют.

Разумеется, при желании найти Измайлова не составит никакого труда. Он теперь не больно-то и скрывается, разве только не афиширует свою одаренность. Как, впрочем, не спешат трубить об этом и те, кому доподлинно известно, кто он такой. И у каждого на то свои причины.

Проводив взглядом девушек, сошедших на причал, куда уже подкатила пролетка, Измайлов постоял у окна еще какое-то время, потом хмыкнул и, решительно тряхнув головой, зажег ацетиленовые фонари и начал занавешивать окна. Девушки вполне могли явиться на «Газель» с визитом вежливости. И даже, скорее всего, так и сделают. Может, и неоднократно. Ему же нужно не попасться им на глаза. А еще необходимо постоянное освещение, так что придется опять отказаться от дневного света. Как говорится, все одно к одному.