Константин Калбазов - Дворянин [litres]

Признаться, когда Борис узнал об этом, даже заволновался. В нем тут же заговорило собственническое чувство. Мое! Не отдам! Хотя никаких реальных рычагов воздействия на профессора у него не было и близко. Все зависело от доброй воли самого ученого, и, к вящей радости Измайлова, он остался верен своему слову.

Не сказать, что решение Проскурина обрадовало боярина. Надбавки от талантливого преподавателя пошли бы только на пользу. Но Голубицкий все же принял его. Да и правильно в общем-то сделал. Как показала практика, Павел Александрович очень даже мог уйти в штопор, а тогда уж и пользы никакой. А так она все же имелась. Да еще какая!

Измайлов был категорически против передачи разработанной технологии производства тротила, решив придержать ее за собой на будущее. Ведь встанет же он на ноги. А тротил – это даже не миллионы, а миллиарды. Тем более Россия уже наладила массовое производство пироксилина, которое было гораздо проще и дешевле. Однако Проскурин, Лаврентьев и Соболев, которые, по факту, и были разработчиками, настояли на передаче секрета государству. Пришлось Борису уступить.

Правда, когда господа ученые, переполненные патриотическим энтузиазмом, решили сделать это фактически безвозмездно, за символическую единовременную выплату, тут уж Измайлов взвился на дыбы. С какого перепуга?! Хватит с него, что согласился на грошовое вознаграждение за идею с пироксилином. Но тогда он прятался от всех и вся. Теперь же в этом не было необходимости, ну или не будет после посещения Борисом острова Яковенковского и получения потомственного дворянства.

Борис конечно же патриот, не вопрос. Он ведь не предлагает тротил другим державам. И потом, как покупать втридорога за бугром – это нормально, а как выделить скромные пять процентов с каждого произведенного килограмма своему соотечественнику – так сразу обвинения в отсутствии патриотизма. Да и черт с ними!

Профессор и кандидаты были не в восторге от упрямства Измайлова, но и отступить от самими же признанного в этом деле его приоритета не могли. Как, впрочем, и Борис не мог противиться их желанию облагодетельствовать родину. Правда, до поры поставил условие не озвучивать его имя.

И ведь что обидно. Все, что Измайлов успел узнать о боярине Голубицком, свидетельствовало о том, что личность он в высшей степени прагматичная. Так что никаких сомнений: наладит производство и станет снабжать новой взрывчаткой российский флот. Или Борис готов съесть свою бескозырку.

Хм. Вообще-то на нем сейчас фуражка, и одет он не в форму, а в кургузый пиджак, брюки прямого кроя и светлую рубашку. Ткань не из дешевых, портной хороший, но фасон, присущий обычному мещанину. Ничего не попишешь, он все еще не дворянин.

До Яковенковского дошли без проблем, хотя и слышал Борис разговоры о том, что пробавлявшийся в этих водах разбойник Просвира частенько нападает на пароходы. Как будто даже пушечкой обзавелся. Не серьезной, всего-то тридцать семь миллиметров, но это смотря для кого. Дырок понаделает без проблем. Вообще-то за такого пора бы уже полиции и всерьез взяться.

Оно, конечно, на «Разбойнике» куда безопасней, но Измайлов не хотел дергать стариков. Дел у них невпроворот, так что пусть занимаются. И вообще, ему теперь что же, через раз дышать и кататься в танке? Паранойя до добра не доведет. Проверено.

Поэтому Борис, которого сопровождал Яков, ограничился только стрелковым оружием. Правда, вооружился до зубов. Помимо револьверов, прихватил с собой футляры с дробовиком и винтовками Маузера и Бердана.

Можно было бы и гранаты взять в довесок, благо какое-то количество тротила в лаборатории все же выделать получилось. Только чревато это, могут и в бомбисты записать. Поэтому небольшой запас изделий хранился в тайнике на «Разбойнике». Так, на всякий случай. Вообще-то странный какой-то запрет, при том, что пушками владеть можно совершенно легально. Знай только плати налоги.

Кстати, по подсказкам Бориса, Григорий сумел измыслить настоящий оптический прицел, а не то убожество, что используют здесь. Как результат, Система оценила старания Травкина и одарила его от щедрот, напрочь проигнорировав Измайлова. Справедливо, чего уж там. Борис ведь только озвучил техническое задание и на пальцах объяснил, что должно получиться в результате. Но он и не в обиде. Зато у Измайлова теперь была самая настоящая снайперская винтовка, под которую он определил маузер…

Со знакомого дикого причала направились прямиком в город. Не в центр: тамошние гостиницы им не по чину, во всяком случае – пока. Остановились на окраине, в меблированных комнатах, после чего Борис отправил Якова отдыхать по своему усмотрению. Тот воспротивился было, но Измайлов и слушать ничего не желал. Не на чужбине, поди. Россия. Опять же, на завтра назначен прием в доме Москаленко. Борис сюда приехал не просто так, а по поводу. И, если бы укладывались по времени, то сначала заглянули бы в гавань Яковенковского…

Знакомая улица с пышными кронами каштанов. Все точно так же, как и два года назад. Теплый погожий день, залитая июньским солнцем мостовая, прячущийся в тени листвы тротуар. По обеим сторонам – дома из красного кирпича.

Борис специально выбрал гостиницу подальше от этого места, чтобы ступить на мостовую в одиночестве, без свидетелей. И не зря. Вроде взрослый мужик, а сердце стучит так, что вот-вот выскочит из груди. Еще и под ложечкой сладко так засосало. Ну прямо малолетка какой перед первым свиданием.

Не торопясь, дошел до памятной кондитерской «Славянка». Оформление витрины уже не то. Ну и правильно. Чего из года в год подманивать покупателей одной и той же бутафорией? Нужно периодически обновлять, чтобы привлекать покупателя.

Но было и что-то неизменное. Сам лавочник с теми же уложенными на пробор и прилизанными волосами. Три знакомые девицы в легких летних платьях. Разве только стали постарше, самые настоящие невесты. Одна из них взглянула в окно. Постояла несколько секунд, глядя на молодого человека, не сводящего с нее взгляда. Заказала пирожные, дождалась, пока их упакуют в бумажный пакет, и вышла на крыльцо.

– Здравствуйте, сударь, – задорно поздоровалась она.

– Здравствуйте, барышня, – улыбнувшись, ответил он с небольшой заминкой.

– Вы позволите вас угостить? Или, как злой бука, увидите в этом подаяние нищему?

– Обижать подобным образом девушку присуще мальчишке, каковым, надеюсь, я уже не являюсь.

– Уверена, что вы успели повзрослеть, – протянув ему пакет, мило улыбнулась она.

– А уж я-то как на это надеюсь, – принимая угощение и сразу же извлекая из него заварное пирожное, произнес он.

Вкус был тем же самым. То есть восхитительным. Нигде он не ел таких замечательных пирожных. Ну, или ему это только казалось.