Ян Бадевский - Корректировщик

Одели моего двойника в какую-то рванину.

Делаю шаг вперед.

И чучело вспыхивает.

Языки пламени охватывают крест, туловище и голову, взвиваются в серое предрассветное небо с угрожающим гудением. Солома и древесина трещат, маска молниеносно съеживается. Мой двойник корчится на кресте, обугливается, осыпается пеплом на тротуар.

Температура адская.

Мне в лицо пышет нестерпимым жаром.

Отступаю и чуть не сталкиваюсь в дверях с Дормидонтом Евграфовичем — нашим новым вахтером. Евграфович — потрепанного вида мужичонка лет пятидесяти с «пушкинскими» бакенбардами на щеках. Лицо у вахтера вечно недовольное, словно он после вчерашнего. Или похоронил кого-нибудь. Или тащит неподъемный кредит, а тут еще болезни навалились.

— Мама дорогая, — бормочет Евграфович.

И добавляет еще пару крепких словечек, которые останутся за пределами моего повествования.

Чучело разваливается на наших глазах. Крест обугливается и осыпается красными головешками. Утренний ветерок швыряет мне в лицо пригоршню пепла.

Ясен пень, я наступил ногой на некий символ, запустивший механизм огненной ловушки. Памятник людской глупости прогорел очень быстро. Значит, вбухали кучу взвеси.

— Кто это сделал? — вопрошает окружающее пространство вахтер.

А в ответ — тишина.

— Ты видел?

Это уже в мой адрес.

— Видел.

— Во гады, — Евграфович шарит по карманам пиджака, извлекает допотопный кнопочный телефон и начинает кому-то названивать. Трубку не берут. — Я вам… я вас…

Незаметно сваливаю с места происшествия.

Каратели не успокаиваются. Ко мне подобрались вплотную и четко дают понять, что травля продолжается. А хуже всего то, что обитателей общаги по пальцам можно пересчитать. Скоро администрация свяжет возникшие проблемы со мной или Катей.

От выродков я отобьюсь.

Минус в том, что предсказать все последствия этой войны никто не возьмется.

Пока мои оппоненты выбрали тактику запугивания. Странно. Я думал, каратели — это тупые быки, предпочитающие действовать «в лоб». Подозревают, что перед ними — сильный противник? Или предпочитают выматывать жертву, ломать ее психологически, а потом добивать? Склоняюсь ко второму варианту.

На дворе — 31 августа.

Завтра в школу.

Подарок мне преподнесли символичный. Если учесть, что сегодня суббота, а мажорным деткам надо отсыпаться после пятничного загула по ночным клубам, целеустремленность супостатов внушает невольное уважение.

А теперь о главном.

Я, боевой волхв экстра-класса, выперся из корпуса общежития, не активировав ни одной защитной ауры. Угодил в ловушку — и глазом не моргнул. В следующий раз меня пробьет «Полосой жара». И это будет последним воспоминанием никчемной жизни корректировщика-недоучки.

На полигоне меня ждет Катя.

Шесть утра, суббота, пасмурно.

Меня это не останавливает, ее — тоже.

Третий день подряд я прихожу спозаранку на полигон и сталкиваюсь с соседкой по общежитию. Вот же угораздило вступиться за нее тогда, у «Копеечки». Нажил врагов и попрактиковаться в боевых техниках адептов огня спокойно не получается. Спокойно — это без лишних свидетелей. Я не люблю демонстрировать посторонним весь арсенал своих трюков.

Что ж, посмотрим кто кого.

Уверен, у нее не хватит выдержки, чтобы преследовать меня неделями и месяцами. К тому же, с началом учебного года появятся другие школьники, и мне придется сменить полигон. Или выбрать время, когда тут вообще безлюдно. В четыре утра, например.

Катя не занимается.

Демонстративно сидит на травянистом холмике и сверлит меня взглядом. Не пытается заговорить. Просто сидит.

Неспешно направляюсь в противоположный сектор полигона. Бросаю рюкзак на плоский гранитный камень и — в пробежку. Меня не интересуют беговые дорожки с пружинящим красным покрытием. Только хардкор, только пересеченная местность.

Девушка неотрывно следует за мной, отставая на двадцать шагов. Раздражает. Полигон общий, это понятно. И предъявлять претензии человеку, решившему потренироваться в шесть утра, глупо. Терпи, Ярослав. Ты ведь мужик.

Завершаю пробежку у стартового камня. Прохаживаюсь по песку, восстанавливаю дыхание. Делаю несколько простеньких упражнений, затем — растяжка. Многие аристократы из древних родов пренебрегают физической формой, а зря. Ударить врага «Хлыстом» — это круто, но если дошло до рукопашной…

Так, теперь «ярость».

— И как ты планируешь прокачивать «щит»?

Оборачиваюсь.

Катя заговорила со мной впервые за три дня.

— Придумаю что-нибудь.

— О, — девушка понимает, что нанесла удар ниже пояса. Защитные ауры развиваются лишь одним способом — в спарринге. Кто-то должен лупить по «щиту» атакующими техниками, проверяя его на прочность. И я понимаю, что с началом занятий в «Заратустре» мне придется выбрать себе спарринг-партнера. Сыроежкин не годится — он забивает на тренировки. Другие одноклассники откажутся со мной работать, потому что я черный. Шутка. Потому что я простолюдин.

Я уже знаю, что Катя будет учиться со мной в одном классе.

Екатерина Толмачева.

— Хочешь альянс.

— У тебя нет друзей, Кен Мори. Мы с тобой — единственные мещане в классе. Твой сосед вряд ли полезет в драку, особенно против карателей. А мне терять нечего.

Аргумент.

— Я подумаю.

— Завтра линейка.

Вздохнув, присаживаюсь на краешек камня. Рюкзак ставлю себе под ноги. Пристально смотрю на девушку. Катя выдерживает взгляд. Она в десятке шагов от меня, между макетом двухэтажного дома и условным автомобилем. Макет чуть выше ее роста, псевдоавтомобиль — почти натуральной величины. Вчера я сжег эти игрушки дотла, но они восстановились за полчаса. Не знаю, как проектировщики ухитрились достичь такого эффекта.

Катя уперла руки в бока и отставила левую ногу. Вот чертовка. Сегодня она в одной майке, так что я вижу соски, упирающиеся в ткань цвета хаки. Стоп, Ярослав. Эта девочка младше тебя на много лет, уймись.

— Ладно, — я начинаю говорить удивительные для себя вещи. — Давай попробуем.

Девушка просияла.

— Уверен? Говори, что делать.

Выпрямляюсь.

Накачиваю взвесь в защитную оболочку. Мое тело окутывается «Полыхающим щитом», уровень владения которым я повысил позавчера. Аура стала невидимой — как у экспертов огненной стихии. Да, забыл сказать. Визуально все эти щиты не должны бросаться в глаза. Защищать бойца на трех планах реальности должны, а вот предупреждать противника об активации — нет.

— Бей.

— Чем?

— На твое усмотрение.

Катя, недолго думая, атакует «яростью». Даже позу не изменила. Огонь окутывает меня ярко-оранжевым с красными проблесками флером. Со стороны кажется, что человек облил себя бензином и поджег, но при этом абсолютно не страдает.