Илья Гион - Гнездовье желаний

— А у тебя что усиливает волю? — спросила Эрика.

— Моя воля усиливается в шесть утра. — ответил Ове.

Слово за слово разговор про волю плавно сменил тему, и в конце концов Эрика стала рассуждать на тему того, какой тип воли был у ее любимых сказочных героев. Просидев за столом еще двадцать минут, они немного отдохнули, а затем вышли на улицу и направились через пасеку, на тренировочную поляну. Ничего особенного она из себя не представляла. Обычная поляна, засыпанная песком, и несколькими деревянными манекенами. Обычно тут можно было увидеть одного-двух деревенских мужиков, мутузящих пудовыми кулаками деревянные болванки. Вот и сейчас тут стоял один из подручных Бьерна, рядом с табуреткой, на которой стояла дымящаяся чаша.

Пока Кира перелизал через забор, Эрика вместе со своим медведем удобно устроилась на куче толстых бревен, которые тут были за место трибун.

— Можешь идти. — тихо проговорил Ове никсу.

Как только тот покинул поляну, Ове повернулся к Кире, и кивнув в сторону чаши, сказал:

— Опусти в нее руку.

— Так она же не остыла еще. — ответил Кира, глядя на молочную жидкость, от которой шел пар.

— Все нормально, Кира. — проговорила Эрика. — Она и должна быть такой. Это не пар, а… ну… облако.

Слова Эрики немного успокоили его, и Кира, выдохнув, быстро опустил ладонь в чашу. Жидкость и правда была не горячей. Руку лишь приятно покалывало, будто по ней водили еловой веткой.

— Ну и что? — спросил Кира. — Какая у меня воля?

Но Ове не ответил. Нахмурив брови, он не отводил взгляда от пара.

— Сконцентрируй волю в руке. — сказал он.

Сконцентрировавшись, Кира направил всю силу в ладонь. Он так напрягся, что табуретка, на которой стояла железная чаша, стала скрипеть от давления.

— Да не нажимай ты так сильно. — хмыкнул Ове, глядя на пар.

— А что должно произойти? — спросил Кира, тоже не отводя взгляда от чаши.

— Пар должен сместиться в определенное направление. Если на север — то у тебя воля будет усиливаться либо в полдень, либо в полночь. На восток — в три дня, или в три ночи. Ну и так далее.

Только он это сказал, как пар вдруг стал плавно опускаться, будто дерево, которое только что срубили, и оно стало падать. Еще секунда, и пар стал вытекать из чаши в направлении леса.

— Там запад! — тут же воскликнула Эрика.

— Значит у тебя воля усиливается с восходом или закатом.

— Так ведь скоро же закат! — оживился Кира. — Сейчас и узнаем!

— Давай! Давай! — тоже запрыгала Эрика. — Давай узнаем!

— Ладно. — хмыкнул Ове. — Схожу тогда домой, возьму тренировочные мечи.

Пока он ходил за инвентарем, Эрика стала рвать траву, и подбегая к чаше, окунать ее в белый раствор. Как только трава касалась костянки, то сразу же покрывалась толстым слоем белых кристалликов.

— Это очень ценный ингредиент. — поведала ему Эрика. — Прямо очень-очень ценный. Даже ценнее самой костянки.

— А что это? — спросил Кира.

— Гипе… гипера-ра… ги-пе-ра-троф-ная соль. — еле выговорила принцесса. — Она и ядовита, и горюча, и… и… и еще целая гора свойств!

Вытащив из кармана маленький пузырек, она стала соскребать в нее белые кристаллики.

— А она сильно ядовита? — спросил Кира.

За прошедшие два года Кира так и не перестал закалять себя ядами. И хотя Аманита всегда говорила ему, что «закалку» нужно проходить только под руководством опытного ядоманта, Кира решил сам продолжить тренировки. Эрика, конечно, как могла помогала ему с ядами. Но те цветы и настойки, которые она ему давала, не шли ни в какое сравнение с укусом уховертки. Максимум, что чувствовал Кира, так это легкое головокружение и тошноту. Поэтому он как мог вертелся, чтобы достать яд посильнее, но Бьерн с Ове наотрез отказались помогать ему с этим.

— Ну, не сильно. — проговорила Эрика. — Это скорее даже не яд, а дурман. Из нее, кстати, делают «небулу».

Кира так и не понял, что такое эта «небула». Эрика несколько раз давала ему это зелье, но все, что Кира чувствовал, так это сладковатый вкус. Правда, после приема этого зелья у него пару раз случились провалы в памяти, но не более.

Через десять минут возвратился Ове с двумя железными мечами.

— Только не напрягайся. — проговорил он, увидев, как Кира начал молотить мечом ближайший манекен. — Ты ведь недавно поел.

— А что должно произойти, когда моя воля усилится? — спросил Кира.

— Просто станешь сильнее. — ответил Ове.

— Так я и так становлюсь сильнее, когда использую волю. — проговорил Кира.

— Значит станешь еще сильнее. — сказал Ове, прислонившись к забору и закурив трубку. — Обычно во время усиления у человека меняется цвет глаз и волос.

— На зеленый? — спросила Эрика.

— Что? Нет. — хмыкнул Ове. — С чего ты взяла, что он должен быть зеленым?

— Просто. — пожала плечами Эрика.

— У людей с военной волей глаза окрашиваются в черный цвет, а волосы начинают светиться. — проговорил Ове, выпуская струйку дыма.

Вытащив часы, Кира посмотрел на циферблат.

— Уже пол восьмого. — сказал Кира. — Когда же у меня усилится воля?

— Уже должна. — ответил Ове, посмотрев на заходящее солнце. — Но, возможно, она у тебя усиливается с рассветом.

— Лучше бы, конечно, сейчас. Да, Кира? — проговорила Эрика. — А то чего до утра-то ждать?

Кира тоже хотел, чтобы у него воля усилилась именно сейчас. От нетерпения, он посильнее сжал свой меч, и что есть силы ударил по манекену. Тут же раздался треск, и деревянная голова улетела на крышу соседнего дома.

— Да ладно?! — в голосе Ове явно прослеживалось удивление. — Это же вечное дерево!

— Правда?! — удивился Кира. — Выходит, я очень сильный?!

— Ну… — Ове подошел и осмотрел манекен. — Этим болванкам уже четыреста лет, так что возможно они уже износились.

— Кира! Кира! — раздался взволнованный голос Эрики. — Твои глаза! Смотри, они почернели!

— Где?! Где?! — Кира стал вертеться, чтобы найти хоть что-то, во что можно было посмотреть на себя.

— Бежим скорее в дом, там есть зеркало! — крикнула Эрика, спрыгивая с бревен.

Кире так хотелось посмотреть на себя, что он не рассчитал силы, и вышиб входную дверь. Но ему было все равно, и он тут же поспешил в гостиную, где стояло большое зеркало. Подбежав к нему, Кира вперился в свое отражение.

В мягком свете янтарных лам, на него глядел девятилетний мальчишка с растрепанными седыми волосами. Никаких изменений он не увидел.

— А где черные глаза? — спросил Кира у только что вбежавшей Эрики.

Принцесса, нахмурив брови, внимательно осмотрела его лицо.

— Но они же были! Я сама видела! — воскликнула она.

В этот момент в комнату вошел Ове.

— Ове, что с моими глазами? Почему они опять стали белыми?

— Потому что воля усиливается только под открытым небом. — поведал Ове. — Ты зашел в дом, вот она и рассеялась.