Павел Корнев - Резонанс [СИ]

Остаток дня ничем примечательным не запомнился. Разве что Дыба увеличил мне вес гантелей и штанги, поэтому бежать кросс вновь пришлось с ранцем за спиной. Но я сегодня был не один такой и, в отличие от некоторых, в свой индивидуальный норматив уложился; по крайне мере, никаких дополнительных упражнений старшина назначать не стал.

Ну а дальше ужин, зубрёжка баллистической таблицы, чай с печеньем и конфетами и на боковую. Даже книгу почитать сил не осталось. Только открыл и сразу закрыл — в глаза словно песка сыпанули. Спать!

Неделя промелькнула подобно унёсшейся в небо сигнальной ракете. Раз! — и вот уже она где-то далеко и высоко, а потом и вовсе пропала, погасла. Но легко не было, вымотался — жутко. Две тренировки в день, одна из которых непременно с хитрым подвывертом, а другая просто на износ, а ещё — муторные лекции и опостылевшие практические занятия в училище, обучение рукопашному бою и выезд на полигон. Слишком много всего, чтобы просто перевести дух. А хотелось бы…

При этом не могу сказать, будто всё было так уж беспросветно плохо. К концу второй недели худо-бедно втянулся в навязанный ритм, а забитые мышцы хоть и болели ничуть не меньше прежнего, окрепли достаточно, чтобы бегать кросс с утяжелением не каждый раз, а лишь через день. С развитием сверхспособностей дела обстояли тоже не так уж скверно. Понемногу увеличивал и пиковую мощность, и время работы на средних оборотах, а потолок накопления энергии для одномоментного выплеска и вовсе подрос с десяти до пятнадцати секунд. И даже с фокусировкой наметился кое-какой прогресс; медленный — только-только работать начал с обручем на пять очков, тогда как остальные уже осваивали семёрки и восьмёрки, но без подсказки сержанта, подозреваю, не достиг бы и этого.

Ну да — молотить кулаками доски я не бросил, просто подошёл к отработке этой техники более обстоятельно. Наобум больше не действовал, а всякий раз перед тренировкой усаживался на песок и старался не просто расслабиться, но погрузиться в лёгкое подобие транса, ощутить тепло и разогнать его по телу, сделать организм более открытым и восприимчивым к сверхсиле.

Получалось это не лучшим образом, поскольку медитациями сроду не увлекался, но со временем стал куда яснее ощущать присутствие энергии, что позволило упорядочить её движение внутри организма, будто перед сложным акробатическим трюком мышцы разогревал и связки тянул. А помимо этого избавлялся от подспудного стремления выплеснуть с помощью ударов агрессию, не находившую иного выхода.

Увы, причин для злости и раздражения имелось предостаточно — если большинство курсантов не лезли в чужие дела, то Боря и Казимир вечно к кому-нибудь цеплялись. Чаще всего — ко мне. До прямых оскорблений и нападок дело не доходило, но и быть объектом низкопробных шуточек тоже приятного мало.

Собака лает, караван идёт? Ну да, ну да. Только тем себя и успокаивал.

В общем, во вторник я долго сидел на песке со скрещенными ногами и пытался обрести внутреннее равновесие, прежде чем подняться и врезать кулаком по доске, пестревшей побуревшими за ночь пятнышками моей крови.

Было больно. И второй раз, и третий — тоже.

Но я всё чётче и чётче ощущал волну прокатывавшейся по руке энергии, и очередной удар отозвался сухим хрустом. И хрустнули не мои костяшки, хрустнула доска. Пусть сломать её и не вышло, да только и я не получил ровным счётом никаких повреждений. Даже не ощутил самого столкновения с преградой, только упругое сопротивление дерева.

Не могу сказать, будто этот фокус стал получаться всякий раз, когда пытался его продемонстрировать, но подвижки в этом направлении наблюдались несомненные, да и выплески силы вовне начал контролировать на каком-то интуитивном уровне куда лучше прежнего.

На полигоне дела тоже обстояли вполне себе неплохо. Теперь нашей тройке не просто поручали стрелять по мишеням, а стрелять учили. Подмечали ошибки с удержанием оружия и прицеливанием, подсказывали какие-то неочевидные на первый взгляд вещи: поправки на дистанцию и ветер, упреждение при стрельбе по движущейся цели, определение расстояния и прочее, прочее, прочее. Мне, помимо собственного оружия и ручного пулемёта, пришлось осваивать ещё и винтовку, пусть и факультативно.

Но больше всего положительных эмоций доставляли, конечно, заезды по холмам. Там я всякий раз поддавал газу, вынуждая Варю обхватывать меня и прижиматься грудью. Это было… приятно.

В субботу впервые отработали стрельбу из пулемёта на ходу. Во время заезда я высадил девушку на её персональной стрелковой позиции, и покатил с Василем в люльке к ровному участку дороги, где он и попытался на скорости поразить установленные вдоль обочин мишени; в какие-то даже попал.

За время выездов мы успели загореть едва ли не до черноты, да ещё всякий раз покрывались рыжеватой пылью с ног до головы, ладно хоть была возможность отмыться под душем. Увы, в субботу вернулись непосредственно к заходу в баню, шуточки по поводу нашего внешнего вида так и посыпались.

— Засуха — луж нет, вот свиньи в пыли и валяются! — с неприятным злым хохотком заявил Казимир, пожёвывая травинку, и Василь разом закаменел, стиснул кулаки.

Но уже миг спустя мой сосед расслабился, стал обычным самим собой, даже над шуткой посмеялся. Скауты — они такие, эмоциям выхода не дают.

В бане отмывались долго и со всем усердием, а потом нас вновь разминали старшекурсники медицинского училища. Вышли блаженно-расслабленными, а уж когда Дыба выдернул из строя Казимира и препоручил его двум сурового вида дядькам с нарукавными повязками дежурных, настроение и вовсе сделалось лучше некуда.

До объяснения старшина не снизошёл, но и разойтись не позволил.

— С сегодняшнего дня должность старосты упраздняется. Исполняющим обязанности заместителя командира отделения с присвоением звания ефрейтора назначается Фёдор Маленский. Разойдись!

Боря в приливе энтузиазма принялся хлопать новоявленного «замка» по спине, Маша Медник и вовсе без малейшего стеснения бросилась тому на шею, но её реакция как раз была вполне объяснима — не раз видел, как они под ручку прогуливались. Подошли с поздравлениями и Михаил с Прохором. Эти особой радости не выказывали, просто дежурно пожали свежеиспечённому ефрейтору руку.

Приятели-пролетарии только хмыкнули и потопали к нашему корпусу, вслед за ними потянулись девчонки. Ну и мы с Василем тоже задерживаться у бани не стали. Но если я был просто разочарован случившимся, то сосед по комнате аж зубами от бешенства скрипел, желваки на скулах так и гуляли.

Я решил отвлечь его и спросил:

— А что Казимир натворил, как думаешь?