Павел Корнев - Резонанс [СИ]

— Ну если повышенное…

— Да знал бы наперёд — в трактористы бы пошёл! — с нескрываемой злостью высказался громила. — Выспаться толком не получается, глаза закрою, а мне кино показывают, как людей калечить. Говорил уже, да? Ну вот заговариваться начинаю!

Невольно подумалось, так ли плохо, что сам невосприимчив к методике двадцать пятого кадра, именно поэтому на следующую реплику собеседника кивнул совершенно автоматически. А зря.

— Здорово! — обрадовался Матвей и вскочил на ноги. — У меня этот приём никак из головы не идёт, будто гвоздь в темечко вбили! До утренней тренировки точно не дотерплю! Череп треснет!

Тут-то я и сообразил, что совершил опрометчивую глупость, но пойти на попятную не решился, встал со скамейки и предупредил:

— Ты только силу контролируй…

— Ага!

Матвей расплылся в столь воодушевлённой улыбке, что сделалось не по себе и захотелось бежать отсюда без оглядки, только я не побежал — сначала полетел, затем покатился. Но в чём в чём, а в умении правильно падать я демонстрировал невиданные успехи, не расшибся и даже не оцарапался, уверенно поднялся на ноги. Правда, так и не понял, какой именно приём провёл мой оппонент.

— Ещё разок? — предложил он.

— Ну давай попробуем, — без всякой охоты согласился я.

Так с тех пор и повелось. Традиционно минут десять-пятнадцать под конец тренировки тратили на отработку приёмов, а завершал всё короткий спарринг, в котором меня не слишком сильно, зато предельно технично валяли по спортивной площадке. Едва ли от этих упражнений была хоть какая-то польза, но во время схваток в кровь выплёскивалось столько адреналина, что после я просто падал на кровать и засыпал как убитый, а не ворочался и не мучился ненужными сомнениями и переживаниями.

Это дорогого стоило.

Прорыв случился в пятницу. В пятницу вообще много всего случилось, но — обо всём по порядку.

Тон дню задал старшина. На утреннем построении он оглядел нестройную шеренгу курсантов и объявил:

— В связи с выдающимися успехами в учёбе Михаилу Поповичу и Василю Коросте присваивается очередное воинское звание — ефрейтор. Последний также назначается командиром мотоциклетной команды в составе курсантов Петра Линя и Варвары Клин.

И вот тут мне стало обидно, как никогда.

Ну почему? Почему Василь, а не я? Чем я хуже него?

Невольно на глазах выступили слёзы, и пришлось часто-часто заморгать в надежде, что никто не успел их заметить. Ладно хоть ещё всеобщее внимание привлекла к себе Маша Медник.

— А ефрейторами назначают только мальчиков, да? — поинтересовалась она с непосредственностью кисейной барышни.

Уж не знаю, сказались ли надутые губки и плаксивый тон вкупе с неуставным обращением, или Дыба просто встал не с той ноги, но он враз побагровел и во всю глотку гаркнул:

— Ма-а-алчать! Наряд за болтовню в строю!

Девушка растерянно захлопала длинными ресницами.

— Я же просто…

— Два наряда!

До Маши дошло, что её женское обаяние дало сбой, она поджала губы, но сразу совладала с собой и отчеканила:

— Есть два наряда!

Старшина шумно выдохнул, покрутил из стороны в сторону мощной шеей и распорядился:

— Ефрейтор Маленский, проконтролировать, чтобы к отбою уборные в корпусе были отдраены до блеска!

Фёдор и не подумал вступаться за пассию, вытянулся по струнке и гаркнул:

— Будет исполнено, господин старшина!

Лицо Дыбы понемногу перестало напоминать цветом спелый помидор, и командир отделения махнул рукой.

— К разминке приступить!

Ну а дальше сказалось моё разочарование. Ушёл в себя и на забеге пропустил подножку от Бори Остроуха. Просто никак не ожидал от него подобной пакости и, вопреки обыкновению, не успел сгруппироваться и погасить скорость перекатом через плечо, а плюхнулся плашмя, ободрал запястье и локоть.

Вскочил, рванул вдогонку за обидчиком, но только ухватил его за руку и гаркнул:

— Совсем охренел?! — как понял, что совершил ошибку, проделав это на глазах у старшины.

— Отставить! — коротко рыкнул Дыба и потребовал объяснений: — Что опять стряслось? Линь, отвечай!

— Он мне подножку поставил, — сказал я, чувствуя себя глупее некуда.

Имелось большое желание промолчать, но с Дыбой шутки плохи — если взбесится, может и без увольнения оставить, нарядом вне очереди не ограничится.

— Господин старшина! Это ложь! — немедленно вступился за приятеля Фёдор Маленский, который, как обычно, финишировал первым. — Курсант Линь сам упал, я видел!

Дыба недобро улыбнулся и объявил:

— По дополнительному кругу обоим! Бегом марш!

Боря не сдержался и спросил, рискуя нарваться на дополнительное наказание:

— За что, господин старшина?

— В следующий раз повода давать не будешь. Бегом, кому сказано!

Ну, мы и побежали. На тот момент я опережал Борю на круг и оказался сбит с ног на финишной прямой, так что в первую очередь наказал старшина именно толстозадого урода, вот только справедливым такое решение мне отнюдь не показалось. А из-за беспардонного вранья Феди и вовсе откровенно потряхивало.

Но ситуацию счёл неприемлемой отнюдь не только я. Уже перед столовой заместитель командира отделения поднял руку и объявил:

— Минуту внимания! Объявляю товарищеский суд из-за недопустимого поведения Линя!

Я откровенно растерялся, а вот Варя за словом в карман не полезла.

— Устав почитай! — посоветовала она Феде. — Какой ещё товарищеский суд?

И уж не знаю, вступился бы за меня Василь или промолчал, но тут счёл нужным высказаться и он.

— С остальными что хочешь устраивай, а мою, — упор оказался сделан именно на этом слове, — мотокоманду не трожь!

Маленский презрительно скривился и, повысив голос, заявил:

— Выношу на голосование вопрос о бойкоте! Кто за — поднимите руки! — И сам первым проделал это, подавая пример остальным.

Проголосуют курсанты единогласно или кто-нибудь воздержится, я смотреть не стал — вслед за Василем и Варей вошёл в столовую, нисколько не сомневаясь в итоге подсчёта голосов. Дураков нет долгие прения перед завтраком устраивать.

Что же касается меня — плевать. Я так и так ни с кем из сослуживцев не общался, пусть хоть забойкотируются. А Полушке и Клевцу ещё и под шкуру залезу, попеняю за конформизм и соглашательство. Тоже мне, пролетарии! Какой-то барчук на раз-два под себя подмял.

Немудрено, что в училище я пришёл заведённым донельзя и на генераторах сходу взял рекордную для себя планку в двадцать восемь киловатт, что составляло немногим больше шестидесяти процентов от пика румба. Но и тут не обошлось без ложки дёгтя — совершенно неожиданно для всех и в том числе для себя самой достигла потолка в развитии Варя.

И пусть предел первого румба девятого витка превышал мой текущий уровень лишь на четверть, значение имел сам факт того, что я столь быстрым продвижением похвастаться отнюдь не мог.