Евгений Гуляковский - Сила Прометея

Что-то они слишком нервничали и слишком спешили, словно это им самим прижигали пятки раскаленным железом невидимые духи возмездия.

И вот теперь он лежит в общей камере, среди таких же обреченных, как и он сам. Здесь была даже одна женщина, красивая женщина, надо признать, или, вернее, она была красивой до того, как попала в эти застенки… Но даже этот факт не мог заинтересовать Романа, хотя он не видел женщин с того самого момента, как отправился в свой последний бой там, на Земле…

Кажется, ее зовут Карин, и на ней почти не осталось одежды. Жалкие обрывки тряпок не способны скрыть ее наготу и хорошо сложенную фигуру, сохранившуюся, несмотря на постоянные пыточные «процедуры».

Романа удивляло целомудренное и даже заботливое отношение к этой женщине его сокамерников. Существовала какая-то причина, объединившая этих людей в одну команду, но для Романа ничего хорошего в этом не было. Команда представляла собой надежно замкнутый круг и не допускала посторонних в его пределы. Даже теперь, когда всем им осталось жить строго отмеренное ядом время, они держали Романа на расстоянии и с подозрением наблюдали за каждым его шагом, особенно если замечали его интерес к Карин.

Роман надеялся, что по отношению к ней палачи были менее жестоки, хотя боль жертв доставляла Ключнику и Обезьяноподобному явное наслаждение, которое они охотно демонстрировали перед пытаемыми, скорее всего, для того, чтобы еще больше усилить их мучения. Нет ничего отвратительнее вида палача, жадно впитывающего каждый твой непроизвольно вырвавшийся вопль боли…

Если бы только он мог отомстить! Если бы у него сохранилась хоть малейшая надежда сделать это! Но яд каменного скорпиона поставил крест на всех его планах, и теперь даже скорое появление их освободителя не волновало Романа.

Ему поручено убить этого человека. Что ж, хоть таким образом он сможет отомстить. Он притворялся достаточно искусно, и, кажется, в конце концов, они ему поверили. Поверили в то, что его воля окончательно сломлена и он готов выполнить любой приказ гнусных тварей. Это давало ему надежду на то, что зловещую миссию не поручат никому другому, и именно он сможет предотвратить убийство человека, столь ненавистного прислужникам темного царства.

В первые часы после перевода в новую темницу Роман попытался установить контакт со своими сокамерниками, но ничего хорошего из этого не получилось. Тогда они еще не были столь заторможены и равнодушны ко всему, яд каменного скорпиона действует медленно, и он хотел воспользоваться этим обстоятельством. Возможно, вместе они смогли бы придумать, как бежать из этих застенков, и пусть ненадолго, перед самой смертью, подышать воздухом свободы. Но эти люди встретили все его попытки заговорить угрюмым молчанием и потом долго шептались о чем-то в своем углу.

Вероятно, они принимали его за провокатора, подосланного их врагами. Да и чего еще они могли ждать в этом месте от человека, которого неожиданно втолкнули в их камеру! Одно он знал совершенно точно: отрава не будет действовать до того, как он приступит к выполнению порученной ему миссии, а значит, у него еще есть время…

И Роман решил в последний раз попытаться использовать это время для того, чтобы расколоть лед отчуждения, отделивший его от товарищей по несчастью непреодолимой стеной.

— Вы хоть знаете, что все мы отравлены? Чувствуете, как по жилам у вас растекается огненный яд, сковывая ваши движения и убивая мысли? Неужели вы не видите, что я страдаю так же, как вы! Всем нам осталось жить несколько часов, не хочу умирать в одиночестве! Хотя бы поговорите со мной!

— Кто ты? — Вопрос был задан высоким жилистым человеком, по остаткам полуистлевшей одежды которого можно было заключить, что он имел в недавнем прошлом какое-то отношение к лесу… Хотя откуда взяться лесу в этом мире?

— Меня зовут Роман Усердов.

— Ты помнишь свое земное прошлое?

— Конечно, я его помню!

— Этим даром здесь обладают далеко не все. Но если так, расскажи, почему ты здесь очутился?

— Откуда я могу это знать? После смерти я очнулся в вашем мире. Меня подобрал какой-то «встречающий» и притащил в эти застенки. Потом была процедура суда. «Стандартная», как сказали они, хотя в ней было немало странного, как мне показалось, и для самих судей. Вы-то хоть знаете, что собой представляет этот мир? Это ад?

— Никто не знает этого в точности. Но, думаю, есть миры и намного хуже. Так что скорее это преддверие. То, что земная церковь называет «чистилищем». Но это всего лишь мое предположение. Однако ты не ответил на мой вопрос. Сюда не попадают без причины. В твоей прежней жизни наверняка имелись серьезные преступления. На суде тебе должны были о них рассказать.

— Вы называете это судом? Разве палачи бывают судьями?

— Здесь бывают! Ты, парень, не юли и, если хочешь говорить с нами, сначала выложи свою историю! — пророкотал самый высокий и широкоплечий из четырех его товарищей по несчастью, друзья называли его Фавеном.

Несмотря на свою незаурядную силу, он не был в этой четверке главным, скорее эта роль отводилась высокому и худому человеку, который первым заговорил с Романом.

— Моя история довольно проста, и в ней нет ничего примечательного, если не считать того, что на Земле меня подло убили выстрелом в спину во время атаки батальона «Изюбрей», в котором мне довелось служить.

— Без причины людей не убивают.

— Возможно, причина имелась, только я о ней не знаю. Конечно, у меня не со всеми сослуживцами складывались дружеские отношения, но оснований убивать меня из-за угла ни у кого не было.

— В таком случае причина твоей смерти может быть связана с какой-то очень важной миссией! — неожиданно вступила в разговор женщина, впервые взглянув прямо в глаза Роману, и он невольно похолодел от ее проницательности и от этого взгляда. Вот только об этом он не мог говорить. Не было дано ему такого права, и он пожалел, что вообще затеял этот разговор. Чтобы как-то выйти из неловкого положения, он перевел разговор на более важную для всех присутствующих тему:

— Я не знаю, почему здесь очутился, но зато знаю, что мне поручено убить человека, который собирается нас освободить.

— И кто же этот человек?

— Мне известно только его имя. Его зовут Глеб Танаев!

Молчание, последовавшее вслед за этим заявлением, показалось Роману угрожающим. Все четверо вскочили со своих лежанок и окружили его плотным кольцом, словно собираясь немедленно разорвать на части.

Неизвестно, чем бы закончилась эта немая сцена, если бы каменный блок, закрывавший вход в камеру, со скрипом не сдвинулся со своего места.

Существо, появившееся на пороге их камеры, мгновенно заставило забыть о назревающей ссоре. В дверь с трудом протиснулась небольшая башня на коротких ножках, под вращающейся крышей которой сверкала гирлянда разноцветных огней, словно на рождественской елке. А когда вслед за нею в камеру вошел человек, чье имя только что чуть не вызвало расправу над ничего не подозревающим Романом, вопль восторга и радости доказал ему, что ядовитые миазмы проникли в жилы его сокамерников еще не слишком глубоко.