Евгений Гуляковский - Сила Прометея

Первой пришла в себя Карин.

— Но это не можешь быть ты! Ты же улетел отсюда, вырвался из этого проклятого мира!

— Не мог я улететь один, оставив вас на растерзание врагу, которого сам же и освободил. Так что можешь поверить — это я и есть. — Секунду Карин колебалась, а затем, забыв о присутствующих, бросилась на шею вошедшему.

— Кто это? — наконец осмелился спросить Роман у стоявшего рядом с ним Бартона.

— Тот самый Танаев, которого тебе поручено убить. Мы были уверены, что его нет в нашем мире, и решили, что ты выдумал это специально, чтобы втереться к нам в доверие. Но мы ошиблись. Так что добро пожаловать в нашу компанию, если ты, конечно, не собираешься и в самом деле убивать нашего друга.

Теперь уже и Танаев обратил внимание на Романа, и едва их глаза встретились, как Роман неожиданно ощутил легкое жжение в правой половине груди, в том месте, к которому прикоснулся монах, проводивший его в этот мир. Не тот ли это человек, которому он должен передать послание Александера? Но полной уверенности у него еще не было. Имя принадлежало тому самому человеку, которого он должен был отыскать в этом мире, но его именем мог назваться кто угодно. И Роман решил не спешить с признанием. Он знал, что подручные Арха умеют подделывать внешность человека. Так что и восторг друзей Танаева может быть результатом обмана или инсценировки. «Никому не верь в том мире, в который ты вскоре попадешь», — сказал ему Александер на прощание. Он и не верил.

Когда улеглись первые восторги от встречи и состоялся обмен самыми важными новостями, Танаев отозвал в сторону Литлбаша и на языке, понятном только им двоим, спросил:

— Что ты обо всем этом думаешь?

— О чем именно, навигатор? За последний день произошло столько событий, что мне трудно решить, какое из них имеет для тебя большее значение.

Постороннему наблюдателю могло показаться, что эти двое, такие не похожие друг на друга, играют в молчанку. Губы Танаева оставались неподвижными, только лампочки под крышей Литлбаша иногда вспыхивали разноцветными огоньками.

— Почему Арх решил отдать нам своих пленников?

— Ну, это мало похоже на подарок. Мы ворвались сюда силой, искрошив по дороге его лучшую гвардию. Помнишь тех скелетов?

— Это так. Но я имел возможность познакомиться с Архом достаточно близко и знаю, что он не отступил бы так просто. За всем этим кроется какая-то ловушка, и чем скорее мы разберемся в этой загадке, тем больше у нас появится шансов выбраться из нее невредимыми.

— В жизни часто возникают очень сложные, запутанные и опасные ситуации, и наибольший шанс выбраться из них с честью появляется у того, кто следует своему предназначению.

— А ты, оказывается, философ, мой друг. И если я правильно тебя понял, нам следует забрать наших друзей и возвращаться к кораблю?

— Именно этого и добивается наш враг. И в обычных обстоятельствах я бы тебе посоветовал поступить в точности наоборот. Но мне кажется, Арх недооценивает расу людей. Вы умеете находить выход из любого положения. Выяснить, как вам это удается, — одна из главных задач моей миссии.

— Так ты поэтому советуешь мне возвращаться на корабль?

— И поэтому тоже.

— Ну, так подскажи для начала, как нам отсюда выбраться? Двери ловушки захлопнулись. Идти обратно тем же путем мы не можем: если ты еще не забыл, в интерферентном защитном поле двигаться можно только в одну сторону. Если мы попробуем вернуться тем же путем, с нами случится то же самое, что случилось с надумавшими нас нагнать скелетами.

— У тебя есть два пути. Попытаться вернуться знакомым путем, а вдруг поле не сработает, не сможет действовать на человека, так же как подействовало оно на скелеты. Или, в надежде найти другой выход, идти в глубь крепости Арха, туда, где нас поджидают подготовленные засады и ловушки.

— Что значит «в надежде»?! Ты знаешь план крепости, так перестань вещать и лучше подскажи, куда именно мы должны идти?

— Но, если я это сделаю, я нарушу приказ своего Совета и не смогу наблюдать за тем, как ты справишься с безвыходной ситуацией, в которой сейчас находишься. Тем более что я предупреждал тебя о том, что Арх готовит нам ловушку, и тем самым уже частично нарушил приказ. Но ты меня не послушал, упрямо попер вперед, вот теперь и выбирайся.

— Ах, ты, тупая башня! Так ты вознамерился наблюдать за нами? А тебя самого это уже не касается? Не кажется ли тебе, что Арх в первую очередь разберет тебя самого на винтики, или кирпичики, или из чего там сделаны твои «непробиваемые» стены?

— Это не имеет значения. В любом случае я успею передать Совету результаты своих наблюдений.

По опыту своих предыдущих общений с Литлбашем Танаев хорошо усвоил, что спорить с ним бесполезно. Если уж под его упрямую крышу втемяшилась какая-то мысль, он будет следовать ей неукоснительно, особенно в тех случаях, когда это касается предписаний Домсовета.

Неожиданно для остальных окружающих Танаев разразился длинной тирадой, состоящей из междометий и отборных ругательств, которые он произнес уже не в ментале, а предоставил, так сказать, слуху всех присутствующих.

Они смотрели на него в полном изумлении, поскольку, на их взгляд, он вел себя достаточно странно. Минут пятнадцать молча стоял перед живой башней, которую сам же и привел, а затем ни с того ни с сего попотчевал ее отборной руганью.

— Тащите сюда эту мумию, этого «посланника», который завел нас в ловушку! — наконец обратился Глеб к друзьям.

— Ты думаешь, он так и ждет нас в коридоре до сих пор? — не без ехидства осведомился Литлбаш.

И действительно, в гостеприимно распахнутом проеме входа никого уже не было. В обе стороны на сотни метров просматривался лишь пустой коридор, по которому они пришли. Стены его слегка свети лись под воздействием силового поля, а пол выглядел девственно чистым, даже обломки скелетов куда-то исчезли.

— Чуть подальше по этому коридору, если идти Бглубину цитадели, находятся пыточные камеры. И мне почему-то кажется, что там мы найдем двух тварей, хорошо знакомых с этим подземельем, — произнес Бартон, стоявший за спиной Танаева, и, помолчав секунду, добавил: — Мне бы очень хотелось поменяться с ними ролями.

— Вас пытали?

— А ты думал, мы находились на курорте? Сейчас это уже не имеет значения. Раны на наших телах заживают в течение суток, и лишь память о перенесенной боли надолго остается с нами. Я хочу посмотреть, будут ли испытывать эти существа такое же наслаждение от собственной боли, какое они испытывали, издеваясь над нами.

— Давайте проверим, не сбежали ли они вслед за «посланником», и, если мы их поймаем, я не стану вам мешать. Любой ценой нам нужно узнать, как выбраться из крепости.