Евгений Гуляковский - Сила Прометея

Профессор ископаемого Кембриджского университета Саймон Блэкберн вообще подверг сомнению правомерность нахождения похоти в «черном списке» смертных грехов. Сладострастие, считает профессор, нельзя осуждать, поскольку «восторженное желание сексуальной активности и сексуального наслаждения ради него самого — это вовсе не грех, а жизнеутверждающая добродетель».

— Хватит заниматься словоблудием! — рявкнул председатель. — Я вызвал вас для того, чтобы вы прояснили, можно ли считать полноценными грехами проступки, совершенные лишь мысленно!

— По поводу такого состояния души святитель Игнатий писал: «Кровь приводится в весьма разнообразное движение страстями, которые, в свою очередь, так разнообразны, что нередко противодействуют одна другой, причем одно движение крови уничтожается другим; но все эти разнообразные движения крови непременно сопряжены с рассеянностью, мечтательностью, обильным нашествием помыслов и ласкательствующих самолюбие картин. Обильное нашествие помыслов и мечтательность всегда сопутствуются приведением крови в усиленное, неестественное движение. Это движение есть движение греховное…» Человек, позволяющий себе приводить кровь свою в такое движение и услаждающийся им, не способен к приятию благодати. Он всецело занят своими греховными помыслами, которые со временем обретают над ним все большую власть! Что же касается вашего вопроса о проступках, совершаемых лишь мысленно, то следует отметить, что мысль является своеобразным полигоном к последующему действию и не может быть поэтому менее греховна, чем само действие!

Хорошим примером, доказывающим правоту моего вывода, могут стать сновидения. Сон — это не реальность, но в то же время он не может быть отнесен к разряду явлений, не имеющих никакого отношения к реальности, поскольку благодаря процессам, проистекающим в мозгу спящего субъекта, он органически вплавляется в реальность и становится как бы ее неотъемлемой частью. И хотя это наша личная, виртуальная реальность, святые отцы Церкви дают понять — сон может стать греховным. Например, осквернение во сне — это если и не грех в прямом значении слова, то свидетельство греховности.

— А, например, блуд во сне, кража или убийство — что это? — не выдержал Таракан этого бесконечного словоблудия.

— Скорее всего, это следствие греховности, ее барометр. Или даже помысел, то есть пролог к греху. В поступке не виртуальном больше НАШЕЙ воли, и потому за него больше ответственность. (Убийство во сне и наяву — все же по степени вины заметно отличаются.) Однако последняя, десятая заповедь, как бы готовя ветхозаветных людей к совершенному пониманию Закона, гласит: «Не возжелай». Вот вам и ответ. Желаешь, значит, виновен.

— Плохо не иметь дурные помыслы, а поддаваться им. В помыслах мы не вольны, такова наша природа, омраченная грехом. Помыслы имели и святые. Наше вольное следование помыслам или борьба с ними — вот где скрыта победа или поражение! — сразу же возразил второй эксперт, разглаживая складки на мантии и как бы подчеркивая этим важность своего заключения.

— Ну, хватит! — вновь рявкнул председатель. — Единственное, что меня сейчас интересует, так это причина, по которой здесь оказался этот человек, а ваши заумные рассуждения лишь уводят нас все дальше от истины! Ты помнишь, кто в тебя стрелял? — За все время этого странного процесса председатель впервые обратился непосредственно к Роману и, оторвав свой водянистый мертвый взгляд от папки с бумагами, уставился в его глаза. Холодная волна этого взгляда прошла по всему телу бывшего человека, заставила сжаться то, что еще оставалось от его прежнего сознания, в крохотный ледяной комочек, и этот комочек почему-то полагал очень важным скрыться, не выдать себя, не открыть этому чудовищу сам факт своего существования. Роман нашел для него крохотный, незаметный уголок в своем мозге, после чего мужественно открылся навстречу этому похожему на скальпель взгляду.

— Как я мог запомнить того, кто стрелял мне в спину? — спросил он, стараясь выглядеть совершенно искренним.

— Стреляли, скорее всего, в затылок, и видеть стрелка ты и в самом деле не мог, но предположить, кто это был, ты все-таки можешь! И наверняка знаешь, у кого была причина, заставившая его поступить с тобой подобным образом!

И Роман бы, конечно, вспомнил, не смог не вспомнить, не мог не подчиниться этому разрушающему взгляду, не смог бы и дальше хранить свою маленькую тайну, но его выручил случай. Совпадение. В тот момент, когда его воля уже готова была сломиться и пропустить чужой взгляд в самые тайные уголки своего существа, дверь, ведущая в помещение судилища, с грохотом отворилась. На пороге возник невысокий человечек, закутанный в черный плащ, складки которого старательно скрывали отсутствие кожи на его красном, как панцирь вареного рака, теле.

Все трое членов суда вскочили и вытянулись по стойке «смирно», поедая глазами возникшую в дверях невысокую фигуру.

— Что здесь происходит? — осведомился прибывший.

— Допрашиваем очередного заблудшего! Процедура стандартная! — гаркнул председатель, изо всех сил старавшийся удержать в вертикальном положении свое грузное, неподатливое тело.

— Тогда почему так долго? Там у вас уже скопилась целая очередь!

— У обвиняемого не хватает девяти главных факторов. Он чист по крайней мере по трем пунктам!

— Что ты несешь, бегемотское рыло! Как он мог здесь оказаться в таком случае?!

— Именно это мы и пытаемся выяснить, ваше чернородие!

— Отправьте его в отстойник, там быстро разберутся, откуда он взялся.

— Слушаюсь, ваше…

— Без имен. Просто делайте, что вам приказано!

Талу перехватили подозрительно быстро, все произошло так, словно новые знакомцы Танаева ждали от нее чего-то подобного. Вообще весь этот эпизод показался ему хорошо подготовленной инсценировкой.

— А ну, стройся! — рявкнул Танаев, и черти, помявшись и недоуменно переглядываясь, в конце концов вытянулись в одну неровную цепочку. — А теперь слушайте меня внимательно, лохматые рыла! Если вы действительно хотите выбраться отсюда с моей помощью, вам придется изучить основы дисциплинарного устава. Противник у нас серьезный, и я не собираюсь доверять свою жизнь такому сброду, как вы. Каждый, кто хочет идти со мной, подпишет договор прямо сейчас!

— Какой еще договор?! — возмущенно спросил Рил.

— Тот самый, к которому вы привыкли, с изложением всех пунктов, с суровыми наказаниями за нарушение воинской дисциплины и с подписью кровью, разумеется, но на этот раз вашей!

— Ты что, рехнулся? Где это видано, чтобы мы подписывали такие договоры?!

— А что я вам говорила?! — взвизгнула Тала, которую все еще в целях безопасности держали за руки двое ближайших подручных Рила. — Он еще и не то придумает! Этот человек хочет всех нас погубить!