Евгений Гуляковский - Сила Прометея

— Это что, суд? Может быть, объясните, куда я попал, господа хорошие?! — прокричал Роман председателю, не сумев скрыть в голосе предательскую дрожь.

— Объясни ему, Карл! — не отрываясь от бумаг, приказал председатель. Карлом оказался тот самый, похожий на кузнеца человек. Он неторопливо снял со стены плеть и огрел Романа по голой спине с такой силой, что бедняга не сумел сдержать крик. А затем Карл равнодушно произнес:

— Вопросов не задавать. Только отвечать. Ты все понял или мне повторить?

— Не надо! Я понял!

— Очень хорошо. Тогда приступим! — заявил председатель, отодвигая от себя папку.

Роман чувствовал, что ощущения ужаса и боли, которые он испытывал, стоя перед столом судилища, постепенно превращаются в гнев. Он все еще считал себя человеком, все еще не верил в собственную смерть, и твари, сидевшие за судейским столом, не имели никакого права распоряжаться его судьбой!

Он даже осмелился высказать эту мысль вслух, после чего получил еще один удар плетью по кровоточащей спине и решил, что собственное поведение следует привести в соответствие с обстоятельствами. Имеют они на это право или нет — но они его судили, и грубая физическая сила пока что была на их стороне.

— Давайте начинать, иначе мы провозимся с этим заблудшим до вечера! — прохрипела бегемотообразная личность в центре стола, и Череп, сидевший слева от нее, сразу же осведомился:

— Кто начинает процедуру?

— Процедура стандартная! Значит, начинает обвинитель. — Череп сделал вид, что он искренне огорчен этим обстоятельством, и Роман решил, что стандартная процедура ничего хорошего ему не сулит.

Услышав о стандартной процедуре, сразу же оживилось насекомое в зеленом камзоле, которое, несмотря на цвет своего кафтана и ядовитые жвала паука, все-таки всем своим остальным обликом напоминало Роману таракана.

Зеленый таракан, перебирая короткими передними лапками, пододвинул к себе толстую папку, в которую до этого складывал передаваемые ему председателем бумаги, выдернул из нее страницу и, водя лапой по невидимым Роману строчкам, прочитал по слогам неожиданно тонким голосом:

— Преступление первое, многократно повторяемое, — прелюбодеяние!

— Возражаю, — возвестил Череп, очевидно, изображавший защитника, — начинать следует с наиболее тяжких преступлений, а прелюбодеяние к таковым не относится.

— Согласен! — прохрипел председатель, и Таракан, закивав своей небольшой головкой, торопливо перелистнул несколько страниц.

— Убийство. Преднамеренное убийство! Это ужасное злодеяние было совершено заблудшим двенадцатого децембрия две тысячи сорокового года. В поселке Крайна, где его отделение остановилось на ночлег!

— Да, убийство имело место! — согласился Череп. — Но оно было совершено под давлением чрезвычайных обстоятельств. На заблудшего напали, он защищал свою жизнь и не мог знать, что в доме находятся люди, непричастные к нападению. Повторяю, он просто защищался!

— И поэтому начал палить по окнам всех соседних домов? — ядовито осведомился Таракан. — Разве он не знал, что в этих домах живут люди?

Поселок Крайна Роман запомнил на всю жизнь. Именно там его отделение попало в засаду, и трое из «изюбрей» были сразу же убиты, а еще двое ранены. Стрельба велась из окон верхних этажей, и огненные черточки пулеметных трасс врезались в землю перед самым носом Романа, успевшего быстрее своих несчастных товарищей распластаться за спасительным каменным ограждением. Уже через пару секунд он ответил из своего автомата по окнам, из которых велся огонь, и один из пулеметов захлебнулся. Потом кто-то из его отделения подавил и второй пулемет. Собственно, на этом инцидент был исчерпан, никаких «окон соседних домов» он не обстреливал.

— Это ложь! Я стрелял только по окну, из которого бил пулемет. И выпустил всего одну очередь!

Своей громкой репликой он перебил Таракана в зеленом камзоле и непроизвольно сжался, ожидая очередного удара плетью, но его не последовало. Значит, доставивший его сюда великан сказал правду — у него было право перебивать любого выступавшего своими репликами, не следовало только задавать никаких вопросов.

— Он прав! — сразу же поддержал его Череп, потрясая какой-то бумагой. — Здесь сказано, что была всего одна очередь!

— Две секунды — сорок восемь выстрелов. Он мог бы убить сорок восемь человек! — возразил Таракан, подскакивая на своем месте.

— Мог, но не убил! Мы обязаны учитывать только совершившиеся факты, и предположения нашего уважаемого обвинителя не что иное, как гнусная инсинуация! К тому же не следует забывать, что моего подзащитного самого подло убили выстрелом в спину — уже один только этот факт дает ему право на снисхождение!

— Хорошо! Перейдем ко второму пункту обвинения, к первому мы еще вернемся, когда полностью станет ясен моральный облик заблудшего! — прохрипел председатель, и Таракан тут же вкрадчиво осведомился:

— То есть, ваша честь, к прелюбодеянию? В конце концов, это наиболее интересный пункт. Многократно повторяемое преступление значительно усугубляет вину!

— Насчет многократности я возражаю! — заявил Череп. — Действительно, заблудший имел сексуальную связь с несколькими женщинами, но лишь одну из этих связей можно считать прелюбодеянием!

— Это с какой же стати? — спросил председатель.

— В большинстве случаев особы женского пола, с которыми сближался подсудимый, хоть и состояли в официальном браке формально, фактически в таковом состоянии не находились!

— Как это следует понимать?

— Их мужья погибли во время боевых действий или отбыли в неизвестном направлении, а женщина, как известно, не может долго пребывать в одиночестве, лишенная мужских ласк. Таким образом, мой подзащитный являлся жертвой, а не преступником, с трудом избегая притязаний с их стороны! И иногда, повторяю, лишь иногда, позволял им воспользоваться своей персоной! В конце концов, человек слаб и не может долго противостоять плотским желаниям, тем более столь активно подогреваемым противоположной стороной. Возьмем, к примеру, хоть эту историю с Алиной. — Череп нагнулся и что-то отчеркнул на листке бумаги своим тонким лишенным плоти пальцем. — Здесь она отмечена под номером тридцать вторым…

— Заткнись! — неожиданно для себя самого произнес Роман.

— Что ты сказал? — спросил растерявшийся Череп.

— Я сказал, заткнись! Эту историю я с вами обсуждать не собираюсь.

— Но тогда она автоматически попадет в разряд особо тяжких преступлений! Я стараюсь тебя защитить, несчастный, а ты хочешь мне помешать!

И сразу же вопреки его желанию на Романа нахлынули воспоминания настолько яркие, словно все это происходило с ним в данный момент и в данном месте, а не являлось следствием постороннего давления на его психику. Их первая настоящая ночь вдвоем… В городе им негде было уединиться, и это именно Алина предложила отправиться в туристический поход на пороги, закончившийся той памятной ночью в палатке… Помнится, его тогда поразило, что она не испытала никакой боли во время их первой близости, только наслаждение. Это заставило его усомниться в ее искренности, ведь она уверяла, что он ее первый мужчина, и почему-то это было для него очень важно. А затем, позже, наложило отпечаток недоверия ко всему, что их связало… И даже испачканные кровью простыни ни в чем его не убедили.