Степан Кирнос - Падение ангелов

— Данте! — ветер донёс до капитана металлическо-гортанные слова. — Я нашёл это место.

В груди парня всё перехватило. Ярость битвы на время снимала напряжение, но сейчас он чувствует, что сердце колотится подобно беснующейся птице в клетке. Он делает шаг вперёд и чувствует всё растущую тревогу, ступня неуверенно коснулась земли, и капитан подтягивает себя. Шум в ушах нарастает с каждым движением, пока он не застывает над местом, где могла быть Сериль, но девушки нет, вместо неё лужа засохшей крови и воды, очернённая сажей.

— Её нет! — на одну секунду Данте подумал, что не всё ещё потеряно и радость от осознания этого готова была захлестнуть сердце, но всё железною речью обрывает Андронник:

— Нет Данте, даже не думай. Я видел, как ей в голову выстрелили из револьвера. Она мертва… я готов предположить, что её забрали мятежники по приказу Фемистокла. Он, видимо, надеялся связаться с тобой, как-нибудь и шантажировать тебя ею… но видимо все планы сорвались тем, что он сошёл с ума.

Андронник мудро умолчал, что её бездыханное тело могли свезти к одному из алтарей, которые устраивали сектанты, чтобы разорвать на части, которое принесли бы в жертву своим нечестивым богам. Ему не хочется шокировать капитана ещё больше, который стоит будто бы потерял смысл существования.

— Это её кровь, — договорил киберарий.

Данте, прошедший неисчислимое количество битв, может сдержаться при виде места, где умерла его жена. Он, будто бы подкошенный колос, падает на колени и пытается хвататься за воздух носом, втягивая как можно больше. В груди всё стянуло, словно её придавил мельничный жернов, в руках появилась странная немота и он практически бессильный пытается овладеть собой. Данте почувствовал, как его душа разрывается, как живая психическая материя делиться по полам и тут же он словно бы вновь услышал голос, призрачные слова, доносящиеся из ниоткуда:

«— Ты подвёл её. Даже столько смертей не исправило положения».

— Кто это!? — воскликнул Данте, смотря на перепылившегося Андронника, который сильно насторожился. — Опять ты? Пришёл меня обвинять!? Что тебе нужно!?

Данте печально-испуганным взглядом уставился на то место, где лежала его жена. Стоя на коленях он поднял руки к небу и закричал настолько сильно, что казалось будто в его вопле воссоединилось всё горе потерь от начала человеческой истории:

— Господи, почему всё так!? Почему всё так!? За что ты меня так караешь!? Я не хочу всего этого!

Данте ощутил присутствие какой психической силы, рождённой от него самого в тот момент, когда он осознал, что вина и горе за смерть жены лежат на нём, как он думает. Капитан погрузился в воспоминания. Он вспомнил первый поцелуй с Сериль, перед глазами встали образы прогулок, рождение дочери и последнюю поездку в Россию.

«— За то, что ты не любил её! — возопил голос в голове парня. — Ты недостаточно о ней заботился, ты — слабак!»

Снова память Данте наводнилась картинами прошлого, только это виды иного рода. Он вспомнил маленькие перепалки, недосказанности и даже ссору. Он помнит, что много раз обещал жене завязать с войнами и стать хорошим отцом для дочери, знает, что если бы взял их с собой, то они бы спаслись, или бы остался с ними, то в его силах возможно было бы защитить девушку.

— Не-е-ет! — проревел Данте.

«— Да-да», — зашептал голос, становящийся всё сильнее и материализующийся в пространстве из подсознания — и теперь перед Валероном предстало страшное существо, объятой шевелящейся смердящей тьмой, лицо искажено в страшной гримасе боли и ликования — перекошено по полам, а в глазах мерцают светло-зелёные огоньки смерти. «— По твоей вине».

Голос стал обличителем Данте, продолжая всё сильнее разжигать чувство вины и нестерпимой печали, проникает в самую сущность его души и разрывая её на части. Капитан почувствовал, что встал на дорогу вечного проклятия.

— Этого не может быть! — продолжает сопротивляться Валерон, он применяет все усилия души, чтобы подавить глас, но тот продолжает бесноваться и каждое осуждение словно удар по голове.

Данте, взирая сквозь пелену слёз на место, где лежала она, чувствует жуткое отвращение к самому себе, его сознание раскалывается на части под ударом рока и к смерти Сериль ещё прибавляет то, что он потерял и дочь.

Андронник, понимая в чём дело, загнал новую батарейку в мушкет и превозмогаю всю усталость, он поднял оружие, уставив его и уставив дуло в голову капитана, марая грязным металлом чёрные волосы.

— Решай, — сурово сказал киборг.

Он может покончить со всем — здесь и сейчас. Боль нервная может отступить, но это только иллюзия, ибо там, на том свете всякая печаль, ярость, горе или вина усилиться тысячекратно, разорвут его израненную душу. Он взирает на самого себя тёмного, который приближается всё ближе и Данте словно бы ощущает смрад от альтер-эго, забивающийся в нос клубами тошнотворной воображаемой дымки.

«— Для такого урода, как ты слишком почётно — умереть от пули… ты виновен… виновен… виновен в смерти их! И давай…. Умри, чтобы мы были вместе. Ты, я и Сериль, вместе с Мартой. Присоединись к своей семье в царстве вечного сумрака». — Протягивая свои призрачные руки, говорит существо, склоняя капитана к страшному шагу.

— Отвали! — вопит Данте, не понимая, что можно сделать; чувства сдавили всё у горла, а ком не даёт продохнуть, вся левая сторона груди стянулась и полыхает болью, кажется, что её пронзили десятки тяжёлых острых игл, мышцы стали подёргиваться по всему телу и Данте чувствует, что его может впасть в судорогу.

«— Нет, ты никогда её не любил… никогда…»

— Лжёшь! — оправдывается Данте. — Я любил её больше жизни…

Трясущимися руками Данте касается покрасневших глаз и зажимает их, но не может удержать поток слёз, его тело дёргается и содрогается, только не от холода, а от игры нервов, которые, следуя повелению души так же словно бы пытаются порвать тело надвое. Над головой Данте медленно плывут грозовые облака, поливающие город дождём и стирающие каплями грязь с щёк капитана, которую он нанёс пальцами. Он повернулся к Андроннику и жалобно-жалобно простонал:

— Давай… даруй мне забытье…

Напоследок Данте снова взирает на этот мир, цепляя последние картины этого мира. Он видит разорённый город, надеясь, что это последнее, что он увидит в этом мире. За пеплом Коринфа он видит ещё сотни войн, ещё миллионы жертв по всему миру, ещё тысячи восстаний и в конце всего, в конце истории покаяние, которого принесёт всё человечество, но будет поздно.

— Ты уверен? — спросил Андронник, вынимая тихо шприц и убирая мушкет.

— Да! Давай скорее покончим с этим! Забытье, — прокряхтел Данте. — Даруй мне вечный покой.