Степан Кирнос - Падение ангелов

— Господин Канцлер, — чуть поклонился инспектор, стоящий возле своего стола; в его голосе Данте ощутил дрожь и благоговение перед владыкой Империи.

Данте учуял запах кофе, ещё не выветрившийся, который был смешан с чём-то тонизирующим. А на столе Данте смог узреть беспорядок — беспорядочная масса бумажек, где какая ведомо только инспектору. Худощавое лицо с мешками и тенями под глазами, с потухшими глазами говорят об усталости мужчины. По-видимому, инспектор сегодня не планировал ничего читать, но неожиданное прибытие Канцлера застало его врасплох.

— Не нужно вопросов, — словно не замечая высокого худощавого мужчину, мимо прошёл император, занимая один из стульев. — Начинайте доклад. Только кратко.

— Да господин император, — инспектор нашёл какую-то бумажку в кармане своего бежевого пальто и стал с неё читать. — Следствие было проведено по приказу Канцлера Рейха. Исходными рамками, определившими начало следствия стало подписание договора между Империей и тем, что в последствии стало Балканской Автономией. Мы выявили факты, которые свидетельствуют о том, что Фемистокл задумал восстание уже тогда и об этом говорят множественные переписки с теми людьми, которые потом встали во главе органов власти Балканской Автономии. Все переписки будут приведены в эпизоде № 1 дела № 1.

— Младший инспектор, это вы были на территории Греции и осуществляли сбор данных? Скажите, вы один работали над этим делом? — вмешался Канцлер. — Вы же понимаете, что дело о сепаратизме, государственной измене, не ведётся одним человеком?

— Да, — инспектор отложил бумагу, уверенно продолжая говорить. — Я был отправлен на территорию Балкан, когда оттуда последовал отказ от Балканской Автономии в выполнении Постановления Министерства Идеологической Чистоты о поддержке государственной политики в сфере упразднения всех национально-культурных и религиозных различностей. У меня была цель — расследовать деятельность Управления Национальной Балканской Политики Автономии на предмет нарушения законодательства, а также для установления слежки за рядом должностных лиц. А сейчас я просто предоставляю неофициальный доклад о деле, которое велось Высшей Оперативно-Следственной Группой.

— Хорошо, — в голосе Канцлера можно было услышать призрачный намёк на удовлетворение ответом. — Меня интересует одно — как он смог совратить стольких людей из орденов? Как Консулы стали его верными рабами? Как некоторые армейские части переходили на его сторону?

Инспектор нервно стал копаться среди бумаг, пока не нашёл нужную и не стал с неё читать голосом сухим, но слабо дрожащим:

— После того, как был подписан договор, было устроено празднество, на котором участвовали все консулы и тогда, не знаю, чем мотивируя своё решение, Фемистокл сделал свой выбор. В его переписках, которые мы смогли восстановить, он писал сокрытому жречеству и главам различных политических движений, которые должны были быть расформированы, но которые он сохранил в тайне и взял под своё покровительство.

— И что же он писал? — настороженно спросил Канцлер.

— Что он, далее цитирую: «нашёл тех людей, которые близко стоя рядом с ложным императором, готовы его предать, только они ещё сами об этом не знают. Тогда, на празднике я видел, как они позволили себе вина больше чем остальные, как они задерживали взгляды на официантках и смотрели на оголённые шеи и неглубокое декольте женщин. Но это всего лишь взгляды, мои теории ещё нужно подтвердить… пожалуй, именно этих четырёх я возьму в оборот. Мой план не должен сорваться, не имеет права… я начну всё с одного фильма. Да, назовём это культурным вечером. Теперь моя задача — сконцентрироваться на том, чтобы склонить их такому мерзкому действию, что никто из них не заявит о падении перед Канцлером… стыд и желание продолжить деяния столь пакостные для их общества, сделают всю работу за меня.

Далее инспектор отложил эту бумажку и нашёл среди них всех ещё одну, с которой дал услышать присутствующим её содержимое:

— Цитирую одно из сообщений: «Получилось! Господин тайный жрец, ваши методики по совращению «верных» сработали. Теперь они все мои и вчера свершено было это! А вы ведь были правы — начать всё с «невинного». Я собрал их на фильм, где пару раз мелькнули оголённые девушки и они смутились, но я вежливо им объяснил, что это вид искусства, и они нехотя, но согласились. Целый месяц я им показывал подобные фильмы, а затем давал читать книги, где страсть и похоть были в норме поведения. Пиры и праздные разговоры стали обычным делом, но не сразу, всё началось с обычных философских бесед, где я им рассказывал о былой свободе и воле, не без толики осуждения, чтобы не вызывать подозрения. Затем я их стал приглашать на участие в пирах во время их церковных праздников, чтобы они медленно, но верно отступали от «Воды, Которая даёт им жизнь». Потоми в воскресенье утром и субботу вечером стал проводить киносеансы, и празднества, давая им выбор. И самое прекрасное — обольщённые, они всё меньше посещали свои богослужения и всё больше творили языческие таинства со мной. А затем свершилось то, чего я ждал, и они отреклись от Него и своего императора», — инспектор опустил бумагу, вопросительно посмотрев на Канцлера. — Может я просто назову как ещё он их совращал, а потом…

— Нет, — положив голову на руку, тихо сказал Канцлер, словно ему стало плохо, и он устало практически прошептал. — Давай к сущности.

— Хорошо, — инспектор нашёл ещё один лист, став уже осторожно, прочитывать его содержимое, разнося ужас по кабинету. — Цитирую: «Господин жрец, это было в среду вечером, когда мы собрались на один из диспутов, только провёл я его в одном саду. Туда я пригласил гетер и девушек, служащих телом, позвал философских мужей, которых хранил от ока Канцлера, ибо мысли их о старых богах, вине и жизни вольной — ересь для Императора. Создал надлежащую обстановку — зажёг благовония, с частицами конопли, разлил вина и возложил яства — мясо и фрукты. Они пришли и возлегли рядом со мной, а девушки и мужи философские нас обслуживали — одни подобно губительным украшениям всё собой заполнили, сверкая в глаза и маня, а вторые напевали сладкие песни о свободе и любви, разрушительной философией. Вино, мясо и благовония сделали своё дело, и они пали, все четверо предались утехам и сладострастию, да ещё и с учётом, то, что собрал приспособлений для утех различных, пали они настолько низко, что мне самому стало стыдно».

— Хватит! — оборвал рассказ Канцлер. — Не нужно этих подробностей. Подведите итог.

— Да господин. В сообщениях, нами собранных и других данных говорится, что затем они продолжили подобные различения, а Фемистокл стал вкладывать им в умы, что вы, господин император, препятствуете их свободной жизни и что только свободный «клочок земли» как он называл Грецию, может дать им свободу.