Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

Он все-таки запутался окончательно, рухнул наземь — и опять стошнился. Все чуть животики не надорвали со смеху.

И уже через несколько мгновений все рассказывали друг другу истории, и обнаруживали общих друзей, и спорили, чей кинжал лучше, а Сафрит уволокла сыночка за ухо и макнула в реку головой. Гнутый остался в одиночестве — он так и стоял, руки в боки, и метал убийственные взгляды в сторону Колючки.

— Сдается мне, ты приобрела в его лице врага, — пробормотал Бранд, пряча кинжал в ножны.

— О, врагов я приобретаю с невероятной легкостью. Что там говорит отец Ярви? Враги — это цена успеха.

И она крепко обняла их за плечи, обоих — и Бранда, и Одду, и заметила:

— Удивительно, что у меня еще и друзья появились!

— За щиты! — заорал Ральф.

И Бранда так и подкинуло от страха — только что он видел сладкие сны о родном доме, и вдруг раз — и из-под теплого одеяла нужно вылезать в утренний холод, а над головой алеет небо цвета крови.

— За щиты!

Люди суматошно выбирались из постелей, наталкивались друг на друга, носились, как спугнутые овцы, — полуодетые, непроснувшиеся, кто при оружии, кто еще нет. Кто-то наступил на угли кострища, когда несся мимо, вихрем полетели искры. Кто-то отчаянно лез в кольчугу, путаясь в рукавах, и ревел от натуги.

— К оружию!

Колючка подскочила и встала рядом. На нестриженой половине головы волосы свалялись в безобразные колтуны, торчали космами среди наспех заплетенных косичек. А вот оружие в ее руках лоснилось свежей смазкой, и выражение лица было самое решительное. Бранд смотрел на нее и… набирался храбрости. Потому что, боги, храбрость ему сейчас очень была нужна. Он очень хотел набраться храбрости и отлить.

Они разбили лагерь в излучине реки, на единственном на многие мили холме с плоской вершиной. Из склонов торчали осколки камней, из вершины — пара кривоватых деревьев. Бранд побежал к восточному склону, где собиралась команда. И оглядел похожую на океан плоскую равнину, которая тянулась к самому рассветному солнцу. Трясущимися руками он протер заспанные глаза и увидел всадников. Призрачных всадников, скачущих сквозь утреннюю дымку.

— Коневоды? — пискнул он.

— Ужаки, я полагаю, — отец Ярви стоял, прикрывая бледные глаза ладонью от света Матери Солнца. Та как раз вставала кровавым пятном над горизонтом. — Однако они живут по берегам Золотого моря… Не понимаю, что привело их сюда…

— Невероятно сильное желание поубивать нас? — подсказал Одда.

Всадники уже виделись вполне отчетливо: красные отблески солнца на наконечниках копий и кривых мечах, на шлемах в виде звериных голов.

— И сколько их? — пробормотала Колючка — под кожей бритой части головы ходуном ходили мускулы.

— Восемьдесят? — Фрор наблюдал за приближающейся конницей совершенно спокойно — прям как за соседом, пропалывающим грядку. — Девяносто?

Тут он развязал мешочек, плюнул в него и принялся что-то размешивать пальцем.

— Сотня?

— Боги, — прошептал Бранд.

Теперь он слышал топот копыт. Коневоды приближались, над степью разносились их странные, ни на что не похожие вопли. Вокруг тоже рычали и звенели оружием: все спешно готовились к бою и призывали помощь богов. Один всадник подскакал ближе — стало видно, что у него длинные, развевающиеся на ветру волосы — и выстрелил из лука. Бранд съежился, но это был пристрелочный выстрел — так, подразнить. Стрела упала в траву, не долетев до них и половины склона.

— Старый друг как-то сказал мне: чем больше у врага численный перевес, тем слаще победа, — заметил Ральф, пробуя мозолистыми пальцами тетиву.

Та сердито загудела.

Доздувой распеленал из промасленной ткани свой гигантский топор:

— Ага. А смерть ближе.

— Кто хочет встретить Смерть стариком, греющимся у очага? — Одда растянул губы в своей безумной улыбке, на зубах блеснула слюна.

— Не вижу в этом ничего плохого.

Фрор запустил руку в мешочек и вытащил ее всю перемазанную в синей краске. Потом приложил ладонь к лицу — остался здоровенный отпечаток.

— Но я готов.

А вот Бранд был не готов. Совсем. Он вцепился в щит, на котором Рин нарисовала дракона — когда это было-то, словно вообще в другой жизни… Вцепился, до боли в изодранных веревкой ладонях, в рукоять своего топора. А коневоды носились вокруг, то разделяясь, то съезжаясь вместе, они текли по степи подобно быстрому потоку — и неуклонно приближались. Над рогатым черепом развевалось белое знамя. Он уже мог разглядеть свирепые, перекошенные, злобные лица, вытаращенные глаза. Как же их много…

— Боги, — прошептал он.

И этого он хотел? А между прочим, в кузне у Гейден совершенно скучно, сухо и безопасно, на что он променял ее?!

— Скифр!

Отец Ярви говорил так, что стало понятно — дело неотложное.

Старуха сидела, скрестив ноги, у прогоревшего костра. И таращилась в уголья, словно пытаясь вычитать по ним рецепт спасения.

— Нет, — резко бросила она через плечо.

— Стрелы! — заверещал кто-то, и Бранд увидел их — черные длинные прутики высоко в небе, невесомо летящие с ветром.

Одна упала рядом с ним, трепеща опереньем. Надо же, дунь ветер посильней — и эта штучка из дерева и металла вошла бы ему в грудь. И он бы умер здесь, под этим кровавым небом, и никогда б не увидел сестренку, порт и помойки Торлбю. Казалось бы, что ему до тех помоек, однако из нынешнего его далека даже дерьмо казалось привлекательным и родным до печенок…

— А ну в стенку, уроды ленивые! — заорал Ральф, и Бранд вскарабкался и встал между Оддой и Фрором.

Дерево и металл заскрипели, когда они подняли щиты: левый край под щит, правый — на щит соседа. Тысячу раз они это делали на тренировочной площадке — вот руки и ноги все запомнили и делали все сами по себе, раз уж голова словно глиной забита. Бойцы с копьями и луками встали сзади и хлопали по плечу, подбадривающе ворча. А те, у кого щита не было, стояли наготове: их дело — убивать тех, кто прорвется через стенку. И встать на место того, кого убьют. Потому что сегодня кого-нибудь обязательно убьют. Как пить дать.

— Даже позавтракать не дали, сукины дети! — зло заметил Одда.

— Ежели б я шел кого убивать, я б ему ни за что пожрать не дал! — рассудительно заметил Фрор.

Сердце Бранда билось так, что едва из груди не выпрыгивало, колени дрожали — хотелось припустить подальше отсюда, челюсти сжимались до хруста — хотелось стоять до конца и не опозориться. Он повел плечами — как все плотно-то стоят… Боги, как отлить хочется…

— Как ты получил этот шрам? — прошептал он.

— Тебе сейчас рассказать? — рыкнул Фрор.

— Мы с тобой плечом к плечу стоим, вот умру — как я узнаю, с кем стоял?

— Отлично! — ванстерец оскалил зубы в безумной улыбке, здоровый глаз казался белым посреди вымазанным синим лица. — Вот умрешь — тогда и расскажу.