Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

Парень где-то на год старше вымолил себе право отмутузить ее в первый раз, и обе команды собрались в шумный круг. Запалили факелы, все орали, кто-то выкрикивал оскорбления, кто-то подбадривал поединщиков, кто-то делал ставки. Парень был высокий, с широкими запястьями и недобрым взглядом. Отец Колючки всегда говорил: «Страх — дело хорошее. Боишься — значит, будешь осторожнее. Боишься — останешься в живых». Ну и хорошо, ну и замечательно. Потому что сердце Колючки колотилось так, что чуть голова не лопалась.

— Это ж я деньги буду ставить на непонятно кого? — проорал Гнутый и рубанул серебряный браслет напополам топориком.

И поставил его, понятное дело, против Колючки.

— С тем же успехом можно было б деньги в реку бросить! Возьмешь вторую половинку?

Но Дженнер Синий только погладил бороду, и его собственные браслеты зазвенели:

— Нет уж, я свои денежки лучше приберегу.

Нервничать она перестала сразу, как скрестились деревянные мечи. Колючка сразу поняла: парню против нее не выстоять. Она увернулась от второго удара, отбила третий — и парень пролетел мимо нее. Он был сильный, но пер вперед слепо и зло, и вес распределять не умел. Она поднырнула под дурацки занесенной рукой, едва не рассмеявшись — это ж надо, какой неуклюжий! — дернула его щит вниз и врезала по лицу — хлестко и сильно. Парень осел в грязь, глупо моргая. Из носа хлестала кровь.

— Ты — буря, — для нее одной тихо сказала Скифр. Вокруг дико орали. — Не жди, когда тебя ударят. Пусть они тебя боятся. Пусть растеряются!

На следующего поединщика она напрыгнула с диким воплем, прямо после того, как Дженнер отмахнул — бой начинается. Вышибла в толпу не ожидавших такого дружков, треснула по животу деревянным мечом и выдала звонкий и четкий удар по кумполу тренировочным топором — аж вмятина на шлеме осталась. Тот пьяно зашатался, ощупывая голову — шлем аж по самые глаза ему насадился, а команда «Южного Ветра» помирала с хохоту.

— Люди, привыкшие сражаться в щитовом строю, обычно не готовы к боковым ударам — только вперед смотрят. Используй эту слабость.

Следующим вышел крепыш-коротышка, осторожный и внимательный. Она позволила ему загнать себя к самому краю площадки — он теснил ее щитом, а команда «Черного Пса» сначала улюлюкала, потом орала от восторга. А потом она как напрыгнула на него, сделала вид, что сейчас ударит слева, а сама ударила справа, поверх щита, он тут же поднял щит, и тогда она подцепила его за щиколотку топором, опрокинула на спину и приставила кончик меча к горлу.

— Вот. Всегда бей оттуда, откуда не ждут. Нападай. Бей первой. И последней.

— Сукины дети, ни на что не годитесь! — взревел Гнутый. — Позор на мою голову!

И он подхватил выпавший из руки предыдущего бойца меч, взял щит с маленькой белой стрелкой и вступил в круг.

Он был коварен, быстр и умен, но она была быстрее, умнее и гораздо, гораздо коварнее — Скифр научила ее таким финтам, что Гнутому и не снились. Она плясала вокруг него, изматывая, осыпая ударами, и так закружила, что он не знал уже, откуда ждать нападения. А напоследок она забежала сзади и выдала ему такой удар плашмя мечом по заднице, что шлепок аж в Калейве слышно было…

— Это нечестно! — прорычал он.

Стоял он ровно, но руку на отсечение можно было дать — битая задница зверски чесалась, но он сдерживался. Похоже, Гнутый решил надуться, но поскольку он дулся все время, Колючка решила, что пусть его.

— Можно подумать, на поле боя честно дерутся, — парировала она.

— На поле боя дерутся сталью.

И он бросил наземь тренировочный меч.

— Будь у меня в руке настоящий клинок, все было б по-другому.

— А то, — покивала Колючка. — Ты сейчас расчесываешь синяки на заднице и носишься с уязвленной гордостью. А если б по-настоящему все было, я б тебе кишки из разрубленной жопы выпустила.

Мужики с «Южного Ветра» заржали, как кони, Дженнер попытался успокоить своего кормчего и предложил накатить еще по одной, но тот зло отмахнулся:

— Дайте мне топор, и я тебе покажу, что к чему, сука драная!

Тут смех стих, как отрубило, а Колючка оскалилась и сплюнула под ноги:

— Неси свой топор, свинья пятнистая, я тебя разделаю!

— Нет, — вдруг сказала Скифр, придерживая Колючку рукой. — Придет время, и ты встретишься лицом к лицу со Смертью. Но не сейчас.

— Ага! — сплюнул Гнутый. — Трусы!

Колючка зарычала, но Скифр оттащила ее прочь. И, прищурившись, сказала:

— Слышь, кормчий! Пустозвон ты, вот ты кто!

Вперед выступил Одда:

— Пустозвон? Был бы пустой, был бы пустозвоном. А в нем говна по макушку!

Колючка с удивлением увидела, что в руке он сжимает поблескивающий в свете костра кинжал.

— Храбрей гребца я не видал, ни среди мужей, ни среди дев. Оскорби ее еще раз — убью, ибо так мне велит долг товарищества.

— Я с тобой встану, — проревел Доздувой, отбрасывая одеяло.

И выпрямился во весь свой немалый рост.

— И я.

И рядом с ней вырос Бранд, и в перевязанной его руке был тот самый красивый кинжал.

Тут руки потянулись к оружию с обеих сторон от костра — эля выпито было много, добавьте к этому уязвленную гордость, да и проиграли многие, когда бились об заклад… Одним словом, все могло обернуться кровавой дракой, а то и смертоубийством. Но тут меж насупленными мужиками прыгнул отец Ярви:

— Разве у нас не достаточно врагов? Зачем делать врагами друзей? Зачем напрасно лить кровь? Давайте разожмем кулак, пусть кулак превратится в ладонь! Почтим Отче Голубок! Вот, смотрите!

И он сунул руку в карман и бросил Гнутому что-то блестящее.

— Что это? — рявкнул кормчий.

— Серебро королевы Лайтлин, — умильно улыбнулся Ярви, — и на каждой монете отчеканен ее профиль!

У служителя было меньше пальцев, чем нужно, однако теми, что имелись, он пользовался с невероятной ловкостью — Ярви принялся разбрасывать сверкающие в свете костра монетки между людьми с «Черного Пса».

— Не нужны нам ваши подачки! — гаркнул Гнутый, хотя многие уже бухнулись на колени — монетки подобрать.

— В таком случае, считайте это платой вперед! — воскликнул Ярви. — За то, что королева выплатит вам, если вы явитесь перед ней в Торлбю! Она и ее супруг король Атиль всегда рады храбрецам и искусным воинам! Особенно тем, кто не слишком любит Верховного короля!

Дженнер Синий тут же поднял чашу:

— Ну! За королеву Лайтлин, за ее щедрость и несказанную красоту!

И все радостно заорали, и налили, и он тут же тихонько добавил:

— И за ее коварного-прековарного служителя…

А потом добавил еще тише и подмигнул Колючке:

— Не говоря уж о той, что сидит на кормовом весле и вообще всех затмевает…

— Что случилось?! — крикнул Колл, выбираясь к костру — заспанный, встрепанный и путающийся в одеяле.