Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

Она была невысокой и худенькой и утопала в полинялом плаще. Волосы переплелись нечесаным клубком: облаком темных локонов, что сбивались и трепетали на соленом ветру. Кожа ее была бледной, ободок ноздрей розоватый, а скулы — хрупкие и изящные, казалось, готовы надломиться от грубого слова.

Она смотрела прямо на Рэйта большими глазами, темными и зелеными, как Матерь Море пред бурей. Она не улыбалась. И не проронила ни слова. Печальная и торжественная, полна загадок, и у Рэйта встали дыбом все волоски. Никакой удар секирой по голове не смог бы так его вырубить, как этот единственный взгляд.

Несколько мгновений отец Ярви стоял, придурковато раззявив рот. Потом захлопнул его, клацнув челюстью.

— Ральф, отведи Синего Дженнера и его гостью к королеве Лайтлин. Немедленно.

— То был готов убить за право пройти первым, то вообще идти не хочешь? — Рэкки смотрел на него, и до Рэйта дошло, что ратники Горма уже вышагивают вслед за гетландцами, едва не лопаясь от высокомерия. Наверстывают свое за то, что идут вторыми.

— Кто была та девушка? — просипел Рэйт. Перед глазами все кружило, как у пьяного, резко вырванного из хмельной дремоты.

— С каких пор ты стал волноваться о девушках?

— С тех самых, как увидел эту. — Он поморгал, глядя в толпу, надеясь доказать брату и себе, что она ему не померещилась. Но девушка пропала.

— Видать, красуля что надо, раз отвлекла тебя на целую минуту от перебранки.

— Подобных ей я еще не встречал.

— Прости, брат, но женщин ты и в самом деле встречал немногих. Ты ж у нас по части драк. — С ухмылкой Рэкки взвалил на себя громадный черный щит Гром-гиль-Горма. — А по части баб — я, помнишь?

— Ты мне про это вещаешь без устали. — Рэйт водрузил на плечо тяжелый королевский меч и двинулся вслед за братом. И почувствовал, как увесистая длань повелителя потянула его назад.

— Ты, Рэйт, меня крепко расстроил, — Крушитель Мечей придвинул его к себе. — В этих краях полно людей, которых худо иметь во врагах, но я боюсь, что в лице Избранного Щита королевы Лайтлин ты выбрал как раз наихудшего.

Рэйт окрысился.

— Она, государь, меня не пугает.

Горм с лету влепил ему оплеуху. В смысле, оплеуху для Горма. Для Рэйта — будто б его хватили веслом. Он пошатнулся, но король поймал его и притянул к себе.

— Меня ранит не то, что ты пытался ее зацепить, но то, что ты не сумел. — Он вмазал другой стороной ладони, и губы Рэйта посолонели от крови. — За каким лешим мне пес, который тявкает? Мне нужен пес, который вонзает клыки. Убийца. — И он отвесил третью пощечину. У Рэйта загудела голова. — Боюсь, Рэйт, в тебе еще прячется зернышко жалости. Раздави его, пока ты сам им не подавился.

На прощание Горм потрепал Рэйта по голове. Как отец треплет сына. А может — как охотник гончего пса.

— Столько крови, чтобы насытить меня до конца, тебе, малыш, никогда не пролить. Ты знаешь об этом и сам.

Гребешок из шлифованной китовой кости шшух-шшухал по волосам Скары.

Игрушечный меч принца Друина хрусть-бум-бамкал по сундуку в углу.

Голос королевы Лайтлин бу-бу-бубнил без роздыху. Она будто почувствовала — воцарись молчание, и Скара начнет орать, а потом опять орать, и не остановится никогда.

— За тем окном, в южной части города, стоят лагерем люди моего мужа.

«Почему они не пришли к нам на помощь?» — хотелось завизжать Скаре, когда она недвижно уставилась на кромешное поле военных шатров, но рот, как положено, понес пристойную чепуху:

— Должно быть, их очень много.

— Две с половиной тысячи преданных гетландцев со всех концов нашей страны.

Скара почувствовала, как сильные пальцы королевы Лайтлин слегка повернули ей голову. Бережно, но очень твердо. Принц Друин издал боевой клич писклявого двухлетки и атаковал гобелен. Гребешок снова пошел шшух-шшух-шшухать, словно ни одна на свете напасть не устоит против опрятно уложенных волос.

— За этим окном к северу — стан Гром-гиль-Горма. — Огни зыбко мерцали в сгущавшихся сумерках, как звезды по небесному полотну, рассыпанные на темных склонах холмов. — Мне и привидиться не могло: две тысячи ванстерцев, на виду у стен Торлбю.

— Уж точно не с мечами в ножнах, как эти, — резко бросила Колючка Бату из глубины комнаты, — так воин бросает во врага секиру.

— Я видела стычку в порту… — пролепетала Скара.

— Боюсь, не последнюю, — Лайтлин цокнула языком, распутывая узел. У Скары вечно не получалось справиться с волосами, но королева Гетланда не та женщина, которую отпугнет одна-другая непослушная прядь. — Завтра состоится всеобщий сход. Пять часов перебранки кряду, помяни мое слово! Если мы его переживем и никто не погибнет, я посчитаю это подвигом.

И Лайтлин повернула Скару к зеркалу. Безмолвные невольники королевы выкупали ее и оттерли, а замызганную ночнушку сменили на зеленые шелка, привезенные из дальнего путешествия в Первоград, и живо подогнали их по размеру. Шелка с парчовой каймой ничуть не уступали в красоте и изяществе ни одному платью, что Скара носила прежде — а ей доставалось немало прелестных вещиц. До того много, и до того заботливо их развешивала мать Кире, что иногда принцессе казалось: это платья носят ее.

Ее окружили высокими стенами, могучими воинами, рабами и роскошью. Ее голове полагалось кружиться только от облегчения. Но как у бегуньи, остановившейся передохнуть на минутку, а после обнаружившей, что не в силах стоять на ногах, безмятежный уют принес Скаре лишь слабость и ломоту во всем теле. Она чувствовала себя разбитой и внутри, и снаружи, одним большим синяком. Ей уже хотелось вернуться назад, на корабль Синего Дженнера под названием «Черный Пес», чтобы там трястись от холода, пялиться на капли дождя и трижды в час на содранных коленях подползать поблевать за борт.

— Их носила моя мама, сестра короля Финна. — Лайтлин осторожно закрепила серьгу. С золотых цепочек, тонких, как паутинка, на плечо Скары, казалось, капали малиновые самоцветы.

— Очень красиво, — всхрипнула Скара, вложив все силы, чтобы не забрызгать зеркало рвотой. Она не узнавала глядевшую оттуда девушку: боязливую, красноглазую, хрупкую. Та казалась ей собственным привидением. Возможно, она так и не вырвалась из Ялетофта. Возможно, она до сих пор там — в рабстве у Яркого Йиллинга, навсегда.

В глубине зеркала Колючка Бату присела на корточки возле принца, подвинула его ручонки на деревянной рукояти и замурлыкала, объясняя, как делать правильный взмах. Когда он хватил ее по ноге, девушка взъерошила светлые волосы мальчика и улыбнулась. Шрам-звездочка сморщился на ее щеке.

— Молодец.

Но у Скары не шел из головы меч Яркого Йиллинга, его алмазный эфес, вспышка в блеклой темноте Леса — и грудь у девушки в зеркале начала тяжко вздыматься, задрожали ладони и…