Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Это Синий Дженнер.

Было что-то обнадеживающее в его неказистости, когда он, сутулясь, проковылял внутрь. Везде одинаков — что на корме судна, что в королевских покоях. Его присутствие прибавляло сил. Такого человека ей как раз не хватало.

— Ты меня помнишь? — спросила Колючка.

— Такую даму попробуй забудь. — Дженнер присмотрелся к ключу у нее на шее. — Поздравляю с замужеством.

Она фыркнула.

— Только муженька моего не вздумай поздравить. По этому случаю он до сих пор в трауре.

— Вы посылали за мной, принцесса?

— Посылала. — Скара всморкнула остатки слез и расправила плечи. — Какие у тебя дальнейшие планы?

— Из меня не ахти какой планировщик. Королева Лайтлин предложила мне сражаться за Гетланд и назначила достойную цену, но, вишь ты, война — дело молодых. А я, наверно, пущу «Черного Пса» вверх по Священной… — Он окинул взглядом Скару и скривился. — Я пообещал матери Кире позаботиться, чтобы вы добрались до родни…

— И, одолев все опасности, обещание исполнил. Не подобает мне просить о большем.

Он скривился сильнее.

— Но все-таки просите?

— Я надеялась, что ты останешься со мной.

— Принцесса… я старый налетчик. Двадцать лет, как миновали мои лучшие дни. Да и в лучшие дни — я был не из лучших.

— Не сомневаюсь. Когда я впервые тебя увидала, то подумала: он источился от непогоды, как чудище на носу старого корабля.

Дженнер поскреб седую скулу.

— Верно подмечено.

— Скверно подмечено. — Скара посадила голос, но, прочистив горло, отдышалась и продолжала: — Мне стало ясно только теперь. Истрепанное носовое чудовище бросало вызов ярости самых свирепых бурь, но, несмотря на ненастья, приводило корабль домой. Лучший мне ни к чему. Я ищу преданного.

Незнамо как, но Дженнер скривился еще сильней прежнего.

— Всю жизнь, принцесса, я был свободным. Я не заглядывался ни на кого — лишь на неизведанный окоем. Не кланялся никому — лишь ветру…

— И окоем отблагодарил тебя? Вознаградил ветер?

— Признаюсь, хиловато.

— А я — сумею. — Она обхватила его шершавую ладонь обеими своими. — У свободного человека должна быть цель в жизни.

Он потупился на свою руку в ее ладонях, затем поднял глаза на Колючку.

Та пожала плечами.

— Воин, который дерется лишь за себя, — ничем не лучше убийцы.

— Ты испытан на деле, я могу на тебя положиться. — Скара вновь вернула к себе внимание разбойника и не отпускала его. — Останься. Прошу, пожалуйста.

— О, боги-боги! — Задубелая кожа под глазами Дженнера собралась от улыбки в мешковатые складки. — Вот как мне теперь ответить отказом?

— Не нужно отказа. Ответь, что поможешь мне.

— Я ваш человек, принцесса. Клянусь. Клянусь луною и солнцем. — На миг он примолк. — Но все же, помочь вам — в чем?

Скара сделала прерывистый вдох.

— Помнишь, я сказала, что увижу свободный Тровенланд и заново отстроенный дворец деда, а тушу Яркого Йиллинга склюют вороны?

Синий Дженнер поднял мохнатые брови.

— За Йиллингом стоит вся мощь Верховного короля. Говорят, целых пятьдесят тысяч мечей.

— Звон мечей — всего лишь полвойны. — Она прижала палец к виску, так сильно болела голова. — Другая половина ведется здесь.

— Значит… вы что-то задумали?

— Что-нибудь на ум да взбредет. — Она выпустила руку Синего Дженнера и повернулась к Колючке. — Ты ходила на корабле в Первый Град с отцом Ярви?

Колючка настороженно поглядела на Скару вдоль своего не раз перебитого носа, пытаясь разгадать, что стоит за этим вопросом.

— Айе, мы с отцом Ярви ходили в плавание.

— Ты дралась в поединке с Гром-гиль-Гормом.

— Было и такое.

— Ты — Избранный Щит королевы Лайтлин.

— Знаете сами.

— И, стоя за ее плечом, далеко не раз встречалась с королем Атилем?

— Поболе многих.

Скара смахнула с ресниц последние слезы. Больше плакать ей не дозволено. Придется быть храброй, сильной и умной, какой бы слабой и боязливой ни чувствовала себя она. Пора сражаться за Тровенланд, ведь больше сражаться некому, и слова станут ее оружием.

— Расскажи мне про них, — проговорила она.

— Что вы хотите узнать?

Знание — сила , — повторяла мать Кире, когда Скара жаловалась ей на обрыдлые, бесконечные уроки.

— Я хочу узнать все.

Рэйта подбросило, вырывая из сна. Кто-то его схватил.

Одним рывком он поймал мерзавца за глотку и припечатал к стене. Зарычал, брызжа слюной, и вскинул нож.

— О боги, Рэйт! Это я! Я!

Вот только теперь, в беглом свете факела под коридорным сводом, Рэйт разглядел, что вцепился в собственного брата — и уже тянулся перерезать ему горло.

Сердце бухало, что твой молот. Некоторое время ушло на то, чтобы разобраться, где он. В цитадели Торлбю. В коридоре у Гормовой двери, запутанный в одеяле. Там, где и должен быть.

— Ты так меня не буди, — сварливо бросил он и с трудом разжал пальцы левой руки. Когда он просыпался, их постоянно сводило.

— Не будить? — прошептал Рэкки. — Да ты б своими криками перебудил весь Торлбю. Опять сны?

— Нет, — буркнул Рэйт и откинулся к стене, скребя ногтями виски. — Не знаю.

Сны, полные огня. Потоков дыма и смрада пожарищ. Безумных отблесков в глазах воинов, в глазах псов. Безумных отсветов на лице той женщины. Ее воплей, пока она выла в ужасе за детей.

Рэкки протянул флягу, Рэйт выхватил ее и прополоскал рот: и сверху, и внутри саднили болячки от Гормовых тумаков — ладно, уже не впервой. Плеснул водой на ладонь, размазал по лицу. Его знобило от холодного пота.

— Не нравится мне это, Рэйт. Боюсь я за тебя.

— Ты — боишься за меня? — В потасовке меч Горма сшибли на пол. Рэйт поднял его и крепко прижал к груди. Если владыка увидит, что его оружие без присмотра стынет на плитах, то закатит еще одну оплеуху, а может, чего и похуже. — Это что-то новенькое.

— Не совсем. Я о тебе уже давно беспокоюсь. — Рэкки тревожно покосился на дверь королевской опочивальни, придвинулся и вкрадчиво зашептал: — Ведь мы запросто можем взять и уйти. Разыщем корабль, что увезет нас по Святой и Запретной — как ты любишь повторять. Как любил повторять, во всяком случае.

Рэйт кивнул на дверь.

— По-твоему, он нас возьмет и отпустит? А мать Скейр помашет нам с улыбкой на прощание? — Он фыркнул. — Это ж вроде тебе полагается быть из нас умным? Мечтать приятно, но обратного пути у нас нет. Забыл, как мы жили раньше? Как мерзли, как недоедали, как вечно тряслись от страха?

— Разве ты больше не трясешься от страха? — Рэкки произнес это так кротко, что в Рэйте тут же закипела лютая злоба. Закипела и смыла отголоски кошмарных снов. Злоба — неплохой ответ на большинство бед, надо сказать.

— Не совсем! — рявкнул он, потрясая мечом Горма так, что брат невольно отпрянул. — Я — воин, и в этой войне я намерен завоевать себе славу и, заодно, столько колец, чтобы нам уже никогда не пришлось голодать. Здесь мое место по праву! Не за это ли право я бился?