Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Я здесь.

Пацан отца Ярви — и тени собрались на его лице — поднял повыше фонарь, указывая на проход, сокрытый в углу башни.

Рэйт рванул туда, отталкиваясь от стен, перескакивая ступени по три за раз, заполняя узкий туннель рычащими вздохами: ноги горят, в груди горит, мысли горят, звонкий лязг, ругань, вопли вытеснили все из головы, когда он выбежал наверх, на площадку.

Не останавливаясь, он выкроил взглядом сплетенные в схватке тела, высверки оружия, брызги и щепу, засек смоляной оскал Колючки Бату, пронесся мимо нее и всей мощью врезался в сердце боя.

Щит хрустнул о зубы противника — тот отлетел, выронив меч. Шатаясь, подался назад другой — копье, что нацеливалось ударить Колючку, по широкой дуге ушло в сторону.

Рэйт кого-то рубанул, и тот заорал — надломленно, надрывно, с металлическим призвуком. Вот следующий: удар щитом, скрежет о чужой щит. Шипя и мусоля во рту слюнявый колышек, Рэйт дико, безудержно напирал, теснил этого мужика. Сцепился вплотную, прямо можно поцеловаться, лицо орошало вражьей кровавой слюной. Рэйт снова его пересилил, добавил коленом, заставил потерять равновесие. Раскатистый шлепок — в шею противника мясисто вклинился меч Колючки, клинок защемило, пока тот падал. Девушка отпустила рукоять и пнула от себя льющее кровь тело.

Кто-то рухнул, весь опутанный развевающимся холщовым навесом. Кто-то кричал у Рэйта над ухом. Что-то звякнуло по шлему, и все стало белым, слишком ярким, не разглядеть — однако он и вслепую сек наотмашь поверх щита, хрипел, кашлял.

Некто обхватил его, и Рэйт врезал ему в лоб торцом топорища, врезал еще — тот уже заваливался, втоптал его стиснутую ладонь, поскользнулся и чуть не сверзился — булыжники заплыли дождевой водой пополам с кровью.

Внезапно он потерялся — в каком направлении враг? Двор крепости подбрасывало и трясло, как корабль в разгар шторма. Он увидел Рэкки, кровь на белесых прядях, меч, которым тот колол, и злость полыхнула внутри его снова, и Рэйт вклинился туда, сомкнул свой щит со щитом брата, толкался, бодался, рубил. Что-то шарахнуло его в бок, он пошатнулся, напнулся на костер и протопал сквозь огонь, взметая искры.

Вспыхнула сталь, он резко уклонился, лицо ожгло, что-то царапнуло по шлему, скособочив его от удара. Рэйт нырнул вдоль древка этого копья и попытался вогнать щит в лохматую харю, застрял, и тут понял, что щиту конец — две досточки болтались на гнутом ободе.

— Сдохни, сука! — брызгал он словами — бессвязно отплевывался через колышек, лупцуя с размаху вражий шлем, пока тот не потерял форму от вмятин. В сознании забрезжило, что он попадал по стене: серые щербины полосовали камень, рука отваливалась от ударов.

Кто-то его потянул за плечо. Колючка, с краповой россыпью на черном лице. Она показывала куда-то алым ножом, и ее алые губы складывали слова, но Рэйт их не слышал.

Преогромный меч рассек дождевую морось, расколол щит, а щитоносца швырнул на стену в кровавом ливне. Рэйт узнал этот клинок. Ибо три года таскал его, прижимал к себе во тьме, как возлюбленную, слушал его песнь под точильным камнем.

Гром-гиль-Горм выступил вперед, высок, как гора. Дюжины золоченых, инкрустированных наверший сияли на длинной цепи, щит черен, как ночь, а меч светел, как Отче Месяц.

— Вам смерть пришла! — взревел он, так зычно, что казалось, сотряс в недрах земли самые кости Мыса Бейла.

Храбрость бывает хрупкой. Стоит панике охватить одного, и она разойдется быстрее оспы. Быстрее пожара. Ратники Верховного короля благополучно грелись за укрепленными стенами, не ожидая напасти страшней, чем промозглый ветер. И вот средь бури восстал Крушитель Мечей во всей боевой мощи и славе — и все они разом дрогнули и побежали.

Одного Колючка зарубила секирой, Горм схватил другого за шкирку и саданул головой об стену. Рэйт рванул с пояса нож, прыгнул на спину бросившемуся в бегство воину и колол: получай, получай! Бросился на другого, но ноги разъехались, и, провихляв шаг-другой, он наскочил на стену и рухнул.

Все расплывалось. Он попробовал встать, но колени решили по-своему, поэтому только сел. Колышек вывалился, щипало ободранное небо. Во рту привкус железа и дерева. Человек рядом с ним лежал и смеялся. Смеялся над ним. Мимо протопали башмаки, нога ненароком перекатила лежавшего. Мертвец ни над кем не смеялся. Разве только сразу над всеми.

Рэйт зажмурился крепко-крепко, потом открыл глаза.

Сориорн добивал раненых. Тыкал копьем деловито, словно опускал в лунки саженцы. Сквозь калитку до сих пор прибывали воины: с лязгом извлекали клинки, переступали через убитых.

— Брат, тебе вечно надо первым лезть в бой? — спросил Рэкки. Он разомкнул застежку и стянул с Рэйта шлем, а потом наклонил ему голову, чтоб осмотреть порез. — Неймется обеспечить мне славу более красивого брата?

Слова казались чужеродными на ободранном языке Рэйта:

— Самому-то тебе явно не справиться. — Он подвинул брата и вступил в бой с непослушным телом, пытаясь подняться, стрясти с руки обломки щита, а из головы вытряхнуть серую муть.

Просторен был Мыс Бейла. Под высью эльфийских стен кишели соломенные и сланцевые крыши. И везде — треск, грохот, крики. Ванстерцы с гетландцами, как хорьки в кроличьей клетке, прочесывали крепость и вытаскивали людей Верховного короля из укрытий, растекались по длинному скату, ведущему в бухту, строились полукольцом у двойных дверей, покрытых резными рисунками. Король Горм и король Атиль стояли средь них.

— Коль надо, мы тебя выкурим дымом! — проорал дверным доскам отец Ярви. Точно вороны, служители слетаются сразу, как кончится бой, чтобы всласть поковыряться в еще теплой изнанке победы. — Что ж ты сразу-то не вышел сражаться?

Из-за дверей послышалось глухое ворчание:

— Доспехи долго надевал. У них застежек невпроворот.

— Сия мелочь умеет дурачить персты крупного мужа, — согласился Горм.

— Но теперь доспехи на мне! — отозвался голос. — Среди вас есть именитые бойцы?

Отец Ярви устало вздохнул.

— Здесь Колючка Бату, Атиль, Железный Король, Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей.

За дверью довольно хрюкнули:

— От столь громких имен и поражение не горько. Соблаговолит ли кто из них сразиться со мной?

Колючка сидела на ступенях неподалеку, морщась от того, что мать Скейр сдавила ей рану, чтобы выпустить кровь.

— За вечер я насражалась с лихвой.

— И я. — Горм передал Рэкки свой щит. — Да пусть огонь пожрет этого неподготовленного дурня с его мелкими пряжками на доспехах.

Ноги Рэйта шагнули вперед. Ладонь его поднялась кверху. Его рот проговорил:

— Я выйду против…

Рэкки обхватил его руку и силой ее опустил.

— Не выйдешь, брат.

— Единственное, что в жизни верно, — так это смерть. — Король Атиль пожал плечами. — Я буду биться с тобой.