Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Ну так иди домой, чего ты здесь стоишь? — резко сказала Колючка.

— Я хочу проводить в путь свое единственное дитя! Хоть это ты можешь мне позволить? Отец Ярви говорит, что вы чуть ли не через год вернетесь!

Тут матушкин голос задрожал, и Колючка разозлилась еще больше.

— Если вы вообще вернетесь!..

— Не бойтесь, голубки мои!

И Колючка подскочила, когда кто-то вдруг приобнял ее за плечи. Та самая странная женщина, что наблюдала за их с Брандом поединком пару дней назад, незаметно подкралась сзади и сунула бритую, обросшую седенькой щетиной голову между ней и матерью.

— Ибо отец Ярви в мудрости своей доверил воспитание твоей дочери мне. Знай, что искуснее наставницы тебе не найти.

Колючка ошибочно полагала, что настроение ее испортить нельзя, ибо оно и так уже хуже некуда. Но боги и тут нашли способ объяснить, как она не права.

— Воспитание?..

Женщина заключила их в крепкое объятие, в ноздри ударил смешанный запах пота, ладана, каких-то трав и мочи.

— Воспитание — это когда я говорю, а ты слушаешь и учишься.

— А кто… — матушка одарила закутанную в лохмотья собеседницу нервным взглядом, — …точнее, чем вы занимаетесь?

— До последнего времени — воровством.

Матушкина нервозность переросла в неприкрытую тревогу. Заметив это, ее собеседница просияла и радостно добавила:

— Но я еще и опытный наемный убийца! А также штурман, борец, звездочет, разведчик, историк, поэт, шантажист, пивовар… впрочем, я могла что-нибудь подзабыть. И я уж не говорю о том, что я опытный пророк-любитель!

Тут она подцепила свежий птичий помет со столба, растерла его между пальцами, понюхала и явно собралась попробовать на вкус, потом передумала и обтерла черно-серую какашку о драный плащ.

— Неблагоприятное предзнаменование, — пробормотала она, внимательно следя за полетом чаек. — Добавьте к этому мой несравненный опыт в… — тут она выразительно покрутила бедрами, — альковном искусстве, и вы поймете, голубушка, что нет такой области знания, важной и интересной для современной девушки, в которой бы я не помогла вашей дочери!

В других обстоятельствах Колючка не преминула бы насладиться редким зрелищем — матушка, в кои-то веки не нашедшаяся с ответом! Но, к сожалению, монолог странной дамы и ее вверг в потрясенное молчание, и насладиться у нее, увы, не получилось.

— Колючка Бату! — О, а вот и Ральф через толпу проталкивается. — Ты опоздала! Ну-ка, давай, двигай тощим задом — тебя мешки на причале заждались! Глянь, как твой приятель Бранд их лихо…

Тут он застыл и сглотнул.

— Я и не знал, что у тебя есть сестра!

Колючка скривилась и прошипела в ответ:

— Это мама.

— Не могу поверить!

Ральф принялся судорожно расчесывать бородищу пятерней, буро-седая волосня упрямо не поддавалась и оставалась спутанной, как пакля.

— О, сударыня, если вас не смутит комплимент от старого воина, не знающего слов любви, позвольте сказать: красота ваша освещает эти доки, как лампа, сияющая во… ээээ… тьме.

Он быстро оглядел серебряный ключ на матушкиной груди:

— Ваш муж, должно быть…

Матушку Колючки комплимент не смутил вовсе. Ей очень хотелось услышать много-много слов любви.

— Умер, — быстро объяснила она про мужа. — Восемь лет прошло с тех пор, как снесли мы его на кладбище.

— Как жаль! — Сожаления в голосе Ральфа почему-то не чувствовалось. — Я Ральф, кормчий «Южного Ветра»! Что до команды, то да, выглядят они сущими грубиянами, но я, знаете ли, тихоням не верю. Этих людей я отобрал лично и могу вас заверить — каждый из них знает свое дело. А Колючка будет сидеть на скамье прямо у меня под носом, и я клятвенно обещаю относиться к ней как к собственной дочери — с отеческой теплотой и твердостью!

Колючка закатила глаза, но кто на нее смотрел.

— У вас есть дети? — заинтересовалась матушка.

— Двое сыновей, но прошли годы с тех пор, как я видел их в последний раз! Увы, злая судьбина разлучила меня с моими домашними очень и очень давно.

— А давай судьбина тебя и с моими домашними разлучит, а? — прорычала Колючка.

— Тихо ты, — прошипела матушка, не отрывавшая глаз от Ральфа. Точнее, от толстенной золотой цепи, болтавшейся у него на шее. — О, как утешительно знать, что мужчина ваших достоинств приглядывает за моей ненаглядной доченькой. Нрав у нее вспыльчивый, но Хильд — все, что у меня осталось.

Щеки Ральфа давно покраснели от крепкого морского ветра и не менее крепкого эля, но Колючка с изумлением увидела, как залилось краской выдубленное непогодой лицо.

— Что до многих достоинств, то тут многие с вами не согласятся, моя госпожа, а вот что касается дочки, то тут я вам обещаюсь не подвести и сдержать слово!

Матушка жеманно заулыбалась:

— О, ваше обещание согрело мне сердце!

— Боги… — прошипела Колючка, отворачиваясь.

Она терпеть не могла, когда вокруг нее суетились, но когда ее не замечали, она вовсе не переносила.

Брюньольф Молитвопряд зарезал какое-то несчастное животное и теперь кропил его кровью фигуру голубки на носу «Южного Ветра». Он размахивал красными по самые запястья руками и завывал какие-то песнопения во славу Матери Море, и Той, что прокладывает Курс, и Той, что направляет Стрелу, а также дюжине мелких богов, чьи имена Колючка слышала впервые. Молиться она не умела и не любила, к тому же искренне сомневалась, что погоде есть какое-то дело до этих гимнов.

— Как девушка попала на боевой корабль?

Она обернулась и увидела молоденького парня, который незаметно подкрался со спины. Судя по виду, лет четырнадцати, не больше, худенького, с умными глазами. И немного дерганого. Соломенные волосы лежали копной, а на остром подбородке пробивалась первая щетина.

Колючка нахмурилась:

— Ты хочешь сказать, что мне здесь не место?

— Не я людей отбираю, так что дело не мое.

И он пожал плечами, в голосе не слышалось ни страха, ни пренебрежения.

— Я просто спросил, как у тебя получилось, вот и все.

— Оставь ее в покое!

Невысокая стройная женщина подошла и резво наподдала парнишке по уху.

— Я что сказала? Иди, чем-нибудь полезным займись!

На шейном шнурке у нее болтались бронзовые гирьки. Они позванивали, пока она пихала мальчишку в сторону «Южного Ветра». Раз гирьки — значит, купчиха. Или лавкой владеет. И не обвешивает покупателей.

— Меня зовут Сафрит, — сказала она, уставив руки в боки. — Парень, который тебя вопросами донимал, — мой сын Колл. Он еще не понял, что чем больше учишься, тем больше знаешь, что ничего не знаешь. Он не хотел тебя обидеть.

— Я тоже, — отозвалась Колючка. — Но вокруг меня вечно неприятности случаются, не знаю почему.

Сафрит широко улыбнулась:

— Бывает. Я буду готовить и присматривать за провизией и грузом. Груз не трогать, хорошо?