Даниэль Дакар - Консультант [СИ]

С первого взгляда было ясно, что «Папаша» – заведение солидное. По крайней мере, серьезных клиентов, к которым Эл отнес Лану и Риса, здесь принимали по высшему из всех возможных разрядов.

Начать с того, что три из четырёх стен кабинки смыкались с потолком. Четвёртая, обращенная к залу, стена отсутствовала, и это было вполне естественно, но что-то подсказывало Рису, что в случае надобности изоляция будет обеспечена так или иначе. Во всяком случае, блок управления полем отражения имелся в наличии, чего, как правило, не ожидаешь от портового кабака.

Прямоугольный стол был развёрнут таким образом, чтобы сидящие на длинной его стороне заказчики могли видеть практически весь зал – и стойку, конечно. Кстати, усесться за столом одновременно могли человек восемь, что опять-таки говорило об основательности подхода к обслуживанию респектабельных клиентов. А что человек, числящийся по разряду «нормальных», пришёл бы в ужас от местных представлений о респектабельности, так это детали…

Хотя, от чего прийти в ужас, хватало и без того. К примеру, способ подачи красного вина шокировал бы любого аристократа, гурмана или просто ценителя. Две стеклянные пинтовые кружки, которые излишне громко выставила на стол вернувшаяся Синди, были до краев наполнены колотым льдом, а уже поверх льда налили вино. Впрочем, в здешнем климате от пары бутылок неразбавленного красного недолго и под стол загреметь, а в «Папаше» народ сидел подолгу. Иногда – очень подолгу.

Смотреть на то, как Лана насыщается, было одно удовольствие. И даже не на сам процесс, а на результат.

Долгий и богатый событиями день дался ей нелегко, и Риса всерьёз беспокоили бледность и окружившие глаза тени. Сейчас же всё приходило в норму, причём удивительно быстро. Лицо приобрело нормальный оттенок, чернота у глаз исчезла. Движения вилки и ножа, слишком быстрые поначалу, замедлились. Создавалось впечатление, что теперь девушка уже замечает, что ест, и ей нравится поданная еда.

Рису, кстати, тоже понравилось. Большим знатоком оттенков вкуса он не был, и, если бы не предупреждение Эла, сроду бы не догадался, что мясо клонированное. Не говоря уж о том, что приготовили его на славу. Или это он такой голодный?

– Слушай, – спросил он, когда стало очевидно, что Лана уже в состоянии поддержать разговор, – а почему ты так не любишь рыбу? Неужели только из-за того, что тебе постоянно её предлагают?

Спросил – и немедленно пожалел об этом. Лицо девушки мгновенно стало абсолютно нейтральным. Губы сжались, зрачки сузились. Впрочем, она тут же расслабилась и, слегка отсалютовав кружкой, отпила несколько глотков вина.

– Не только, – странная улыбка мелькнула и исчезла, как не было. – Просто в детстве я ела много рыбы, вот и всё.

Рис сочувственно покивал:

– Понимаю. Меня тоже рыбой пичкали.

– Меня не пичкали. Я ловила её сама. И ела. Сырой. На папашиной ферме кто не работал, тот не ел. Не выполнила работу – наказана. Разведи я костёр, кто-то обязательно заметил бы. А за попытку избежать наказания меня бы попросту убили.

Только тут Рис заметил, что держит кружку на весу, и осторожно опустил её на видавшую виды столешницу.

– И ты всё же считаешь отцовскую рубашку спасением от плохого настроения? – потрясённо выговорил он.

Теперь Лана улыбалась уже в открытую.

– Конрад Дитц – мой приёмный отец. Мне повезло. О таких, как я, христиане говорят: Бог оглянулся. Извини, моя жизнь до папы Конрада не слишком подходящая тема для застольной беседы. Кроме того…

Лана вдруг осеклась. Проследив за её взглядом, Рис увидел, как от стойки к их кабинке идёт – да что там идёт, шествует! – господин лет эдак слегка за шестьдесят. Или больше. Или меньше. С такими никогда не знаешь наверняка.

Облачённый в узкие штаны и очень короткую куртку (негласную униформу свободных капитанов) тип остановился в нескольких шагах от кабинки, скрестив руки на груди и картинно отставив ногу в высоком ботинке. Перевязь скрывалась под курткой, но потертая рукоять весьма заслуженной спаты была на виду. Тончайшая зеленоватая сигарилла торчала в углу рта и указывала на Лану, как стрелка компаса.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга: рыжеволосая девица, состоящая в близком родстве с кошачьими, и трёпанный жизнью поджарый дядька из тех, кого мужчины со злой завистью, а женщины с придыханием именуют «старыми чертями».

Когда-то волосы этого человека были, вероятно, чёрными, как смоль. Сейчас в серебре богатой, собранной в хвост, шевелюры остались лишь считанные вороные пряди. Жуткого вида шрам тянулся через лоб и левую щёку к подбородку, теряясь под аккуратной эспаньолкой. Седые усы резко выделялись на смуглой коже лица, достойного великих воителей древности. Борозда шрама и неоднократно сломанный нос вполне укладывались в образ: древние воители не были, не имели права быть такими холёными красавчиками, какими их зачастую представляли создатели многочисленных «костюмных» сериалов.

Первым устал молчать мужчина.

– Паршивка! – разлепились тонкие губы. Кончик сигариллы описал крохотный, но заметный круг.

– А как же! – с удовольствием подтвердила Лана. Рис ясно видел, каких усилий стоит ей не улыбнуться, но пока что девушка держалась.

– Кошка драная!

– Точно!

– Хоть бы раз, один-единственный раз дала о себе знать! Три строчки! Нет, две! Нет, одну! Жива, здорова, всё в порядке, не волнуйся, старый дурень!

– Я тоже рада тебя видеть, Шрам, – безмятежно отозвалась Лана.

– А если рада, – теперь мужчина стоял руки в боки. Сигарилла пропала, как не было, – то почему я до сих пор здесь, а ты там? Где твои манеры, девчонка?

Что произошло дальше, Рис так и не понял. Просто Лана исчезла со своего места рядом с ним и повисла на шее мужчины, которого назвала Шрамом. Самому же Хаузеру пришлось уделить самое пристальное внимание спасению драгоценной бутылки «Папаши Эла», которую девушка, надо думать, задела в так и не отслеженном им прыжке через стол.

Со всех сторон слышались смешки, свист и улюлюканье, но мужчине и девушке в его объятиях не было никакого дела до окружающих. Рис даже заревновал. Слегка, а всё-таки.

– Однако! – проворчал, в конце концов, «Шрам», когда Лана немного успокоилась и перестала растрёпывать его прическу. – Надо тебе сказать, ты подросла. И потяжелела.

– А ты побегай с моё в штурмовой броне – посмотрю я на тебя! – парировала девушка, высвобождаясь из крепких рук и ловко приземляясь на здоровую ногу. – Какими судьбами, Аль?

– Да вот, Эл маякнул, что тут «Папашей» угощают… кто ж знал, что это ты! – вольный капитан ловко подхватил давнюю – это было предельно очевидно – знакомую под руку и подвёл к столу.