Марина Баринова - Сыны мести [СИ]

— Почему ты мне не сказал? — хрипл спросил я.

— Потому что хотел преподнести урок. Не только Асманду, но и тебе. Не доверяй тем, кто к тебе обращается. Никогда не доверяй. Среди них много честных, но и обманщиков в избытке.

Меня затрясло от ярости.

— Значит, ты позволил Эспену умереть, чтобы преподнести всем нам урок? — тихо спросил я, поднимаясь на ноги. — Мальчишка, у которого вся жизнь была впереди, умер для того, чтобы ты всем показал, какой ты у нас мудрый учитель?

Ормар отложил фигурку, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Ты слишком привязался к этому пареньку. Снова думал не головой, а сердцем. Следуй ты моим советам, сейчас смотрел бы на происходящее иначе. Видимо, я похвалил тебя преждевременно. Ничему ты не научился, Хинрик. Только и можешь, что применять подсмотренное на Свартстунне. Женское колдовство удаётся тебе хорошо, этого у тебя не отнять. Но ты даже близко не подошёл к тому, чтобы стать начертателем. Учишь руны, рисуешь их и льёшь кровь, но не желаешь понять, в чём заключён дух этого ремесла. А я не могу раскроить твою черепушку и вложить в неё свою мудрость.

— Так в чём же дух этого ремесла, чтоб тебя? — рявкнул я. — Проходить мимо тех, кому можешь помочь? Бросать людей на смерть в назидание другим? Наказывать невинных смертью тех, кто им дорог?

— Трактовать и исполнять волю богов, Хинрик, — спокойно ответил Ормар. — Люди — игрушки в руках богов. Фигурки вроде той, что я вырезаю. Не больше. Начертатели поднимаются выше, видят дальше и знают больше. Ты учишь руны не для того, чтобы помогать людям или исполнять свои желания. Ты используешь руны по воле богов и для богов, Хинрик.

— Там, где я вырос, людям помогают, — ответил я.

Начертатель наградил меня ледяным взглядом.

— Тогда, быть может, тебе стоит вернуться на бабий остров и колдовать, как баба? Пусть нянчатся с тобой и водят хороводы вокруг идолов. Я устал от тебя, Хинрик.

— Я тоже от тебя устал, — неожиданно для себя признал я. Почему–то именно сейчас это далось мне очень легко.

Ормар злобно усмехнулся.

— Слабак. Увидел самый краешек того, с чем придётся столкнуться, и поджал хвост. Я ожидал больше от Химмелинга.

— Рад, что не оправдал твоих ожиданий. — Я закинул на плечо сумку и взял посох. — Прощай, Ормар.

Начертатель расхохотался. Прикорнувший под деревом Конгерм удивлённо распахнул глаза.

— Что, пойдёшь плакаться Гутлог на Свартстунн? — прокаркал колдун.

— Ага. Зароюсь лицом в мягкие титьки жриц и буду ныть, пока не состарюсь, — огрызнулся я.

— Иди, Хинрик. Но знай: ты больше не найдёшь там того, что ищешь. И когда осознаешь это, приходи в Бьерскогг.

— Да пошёл ты.

Не оглядываясь, я направился к тропе, что должна была вывести меня в сторону Фисбю. Оттуда можно добраться до Свартстунне на лодке, хотя и придется заплатить вдвое больше, чем в Эрхелле. Зато быстрее окажусь у Гутлог и спрошу совета.

Конгерм подорвался было остановить меня, но Ормар приказал ему этого не делать. Так даже лучше.

— Прощай, Птицеглаз! — Я все же обернулся, почувствовав спиной его взгляд. — И спасибо за помощь.

— Я не буду с тобой прощаться, — печально, но понимающе улыбнулся он. — Пока что не буду.

— Как знаешь.

Выйдя на тропу, я бросил мешок на землю и потянулся, разминая уставшие мышцы. Отдохну позже.

Я возвращался домой и ни о чем не жалел.

Крыши Фисбю давно превратились в светлые чёрточки на фоне тёмного леса. Лодка медленно несла меня по спокойным водам к Свартстунну. Я перебрался на нос и уставился вперёд, заметив очертания родного острова.

Полуденное солнце нещадно пекло макушку, не спасал даже лёгкий ветер. Я накинул капюшон и повернулся к паромщику. Молодой парень, в венах которого наверняка текла великанья кровь — до того огромным он казался — грёб, храня безмолвие. Он оказался единственным во всём Фисбю, кто согласился переправить меня на Свартстунн. Правда, и цену задрал такую, что я едва бы наскрёб денег на дорогу обратно.

В Фисбю царили странные настроения. Придя туда, я ожидал увидеть множество лавок, бойких торговцев и крепкие дома — как–никак город стоял на пути из богатого зверем Бьеркскогга. Но людей там почти не было, большинство лавок оказались закрытыми, а угрюмые женщины разговаривали со мной сквозь зубы. Одна из них, узнав, что я искал лодку до Свартстунна, просто захлопнула передо мной дверь.

Лишь рыбаки, с которыми я разговорился, купив немного сушёной трески, рассказали, что несколькими днями ранее видели в стороне Свартстунна зарево пожара. А мрачность местных женщин объяснили тем, что ярл увёл большинство крепких мужчин в поход. Неудовольствие жён было понятно: самое время для работы на земле — и всё легло на их плечи. А вот пожары на Свартстунне не были совсем уж редким делом. Даже на моей памяти несколько раз горели хижины и храмы. Каменных построек на острове было немного.

Свартстунн приближался. Я уже отчётливо видел очертания скал и силуэты высоких елей. Мы подходили к острову с северной стороны, самой безлюдной. Здесь никто не жил, и чтобы добраться до населённой южной части, требовалось идти полдня. Но паромщик не согласился подходить с юга, так что мне предстояла долгая прогулка. И хорошо. Как раз будет время собраться с мыслями.

Гутлог наверняка не обрадуется моему возвращению, но не сможет отказать в гостеприимстве. Я решил, что приду не как бывший воспитанник, но как муж, которому был нужен совет верховной жрицы. В конце концов я и правда не понимал, как поступать дальше.

Наконец мы пристали к берегу.

— Спасибо! — Я бросил сумку на камни и спрыгнул с лодки, оказавшись по щиколотку в воде. Паромщик кивнул мне на прощание, а я, улыбнувшись, отправился в путь.

Лесная прохлада позволяла двигаться быстро. Я нашёл тропу, что должна была вывести меня к главной островной дороге, и, сверившись с положением солнца, взял южнее. Но чем дальше продвигался, тем тревожнее становилось у меня на душе. Я вышел на дорогу, рассчитывая встретить кого–то из женщин, но никого не увидел. И если северная часть всегда была покинутой, то ближе к центру Свартстунна начиналась жизнь. Но не сейчас. Чуя неладное, я отказался от идеи поесть у ручья и ускорил шаг. Всю дорогу меня преследовал запах гари.

Вскоре я добрёл до священных рощ. Самым отдалённым от большого храма было капище Гродды — я заметил, что на деревьях появились новые ленты — символы душ, ушедших на этом острове. Свернув по узкой тропе к алтарю, я увидел двух воронов, клевавших подношение. Значит, кто–то умер. И, судя по обилию мяса, далеко не простой крестьянин.

Я пошёл дальше. Другие рощи казались немного запущенными, но моё внимание привлёк лес Когги. Вернее, то, что осталось от священной рощи богини. Чёрные от огня стволы деревьев, выжженная трава, разрушенный алтарь.