Александр Уваров - Повстанец [СИ]

И — выстрелы.

Касси, с ходу выпустив очередь, прыгнул вперёд, ближе к Глаку.

… А охота! Охота!

На «серых», на тварей, на подонков, на убийц этих поганых!

Это же звездолёт, это такая мощь под ногами! Не по болоту бегать!

Глак, подняв ствол вверх, врезал — в упор. По днищу.

Ещё раз. И ещё. И искры, белые искры — брызгами в стороны.

— Я с люка вдарю! — крикнул Тейкон. — Не высовывайтесь там!

Лязг затвора и через мгновение — хлёсткий, протяжный удар. Сверху, отлетев от корпуса вертолёта, посыпались со звоном осколки металла.

«А калибр у его винтовки ничего… неслабый, — подумал Глак, меняя обойму. — Ишь как от «серых» ошмётки летят».

Справа от звездолёта — в рёв винтов вплелось гудение, свист и…

Тяжёлые, крупные капли ударили в борт звездолёта. И полетели брызгами в стороны, словно отброшенные непробиваемым, неодолимым сопротивлением инопланетного металла.

Крупнокалиберный пулемёт на внешней подвеске второго вертолёта едва не накрыл их очередью.

Рикошеты кругами, кручением, визгом смятых страшной силой удара пуль — заполнили воздух, оплели, смертным хороводом пошли вокруг, в круг, затягивая, сужаясь.

Пули, утяжелённые, крупноголовые — били и били.

Стрелок не мог схватить повстанцев в прицел, не мог загнать их в смертную его сетку. Мешал первый вертолёт, зависший над самой поверхностью звездолёта и невольно закрывший собою повстанцев.

Касси с коротким щелчком загнал гранату в подствольный гранатомёт и, откатившись в сторону, выстрелил в борт второго вертолёта.

Лётчик, сманеврировав, бросил машину вбок — и едва не задел винтами корпус первого вертолёта.

Первый вертолёт с наклоном повернул влево, уходя от удара (а хороши лётчики у «серых»! или это автопилот, получив сигнал от хвостовых видеокамер, так быстро среагировал?), звенящие от напряжения турбины прошли над самой площадкой и…

Тейкон, на долю мгновения высунувшись из люка, выстрелил.

Хлопок. От турбин повалил чёрный, густой дым. Кислый запах окалины смешался с липким, удушливым запахом плавящегося пластика и горящего топлива.

Вертолёт просел вниз. Его затрясло и начало бросать из стороны в сторону — блики солнца оранжевым, белым запрыгали по стёклам пилотской кабины, в тёмном проёме люка, в глубине салона — белые, смутные пятна лиц. И там задымилось тоже — из салона клубы, сизо-серые, синие, чёрные.

— Тейкон, ты же достал его! — радостно закричал Глак. — Ты по двигателю ему врезал!

— Крышка! — прокричал в ответ Тейкон. — …тит на… дерьмо… сгорит теперь!

Второй и третий вертолёты, метнувшись в сторону от первого борта, набрали высоту и полетели вперёд, уходя прочь от звездолёта.

— Уходят, — сказал Касси. — Накушались, сволочи? Нажрались?!

Глак, держа автомат наизготовку, смотрел неотрывно на первый вертолёт, выписывавший в воздухе какие-то немыслимые петли.

— Рухнет? — спросил подошедший к нему Тейкон.

— Хотелось бы, — сказал Глак.

И, вскинув автомат, дал по вертолёту короткую очередь.

Искры пролетели вдоль борта. Вертолёт дёрнулся, словно обожжённый очередью, и — полетел вслед за двумя другими.

Чёрный хвост потянулся за ним. Расходясь в стороны. Расплываясь в воздухе.

— Умылся, — злорадно прошептал Глак. — Вовремя сбежал, гад. Я бы тебе…

— А ведь они не просто так сюда пожаловали, — сказал, вставая, Касси.

— Не просто…

С щелчком он передвинул флажок предохранителя.

— Это как это? — спросил Тейкон. — Чего тут особенного?

— С ходу высадиться пытались, — пояснил Касси. — На десантников это не похоже. Эти без разведки обычно никуда не суются. Наученные уже… горьким опытом. А жандармы тем более под пули не лезут. А эти…

Касси замолчал, вглядываясь в ту сторону, куда улетели вертолёты.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил его Глак.

— А то, — продолжил Касси, — что кто-то здорово их сюда погнал. Пинками. Не иначе, как за страдальцем инопланетным они сюда пожаловали…

И Касси ткнул пальцем вниз, себе под ноги.

— По его душу пожаловали. Так что не напрасно он, похоже, помощи просил.

— Ну, тогда они вернутся, — решил Тейкон. — И довольно скоро. И до ночи…

Он приложил ладонь козырьком ко лбу.

— …Наверное, не дотянем. Если только эти его спасатели…

— Головы мы дурные! — неожиданно воскликнул Глак. — Забыли ведь! Как кого? Эйни! Легерт! И ворчун этот…

Он побежал к покатому краю борта.

Фонтаны. Фонтаны. Струи разноцветные.

Красные, лиловые, синие, золотые, оранжевые, зелёные.

Серебристые свечи, тонкая плёнка металла на жёлтом воске. Пламя то становится выше, растёт — язычки колеблются, прыгают.

То пригибается, становится ниже.

Плывёт растопленный воск.

Тени на стенах танцуют. В такт музыке.

Смолкает музыка. Уходит, исчезает, растворяется в воздухе мелодия. Но тени продолжают танцевать.

Они не замечают наступившей тишины.

Уж не глухи ли они?

В такт. В такт. Так… Так…

Они сами себе отстукивают ритм. Их танец продолжается.

Они прыгают — со стены на стену. Со стены — на потолок. Кирпичные своды уходят вверх, в темноту. Свет свечей не доходит туда.

Тени боятся темноты. Выше размытой, дрожащей границы — там, где на старую, в трещинах кладку ложится багровый свет, выше тени теряют границы свои. Умирают. Выше им нельзя танцевать.

Они идут вниз. С потолка — на стены. К полу.

Полутьма. Светильник — разноцветные стёкла. Мигают лампы. Гаснут. Загораются вновь.

Высокий, седовласый мужчина с продолговатым, сухим, морщинистым лицом медленно поднимается на сцену. Доходит до середины. Встаёт у самого края.

— Дамы и господа, — произносит он.

Тишина. Лишь у дальних столиков — едва слышное покашливание. Шуршание ткани. Шёлк вечернего платья. Короткий звон бокала.

Тишина.

— Я рад сообщить вам…

Он торжественно поднимает вверх правую руку с обращённой к залу открытой ладонью.

— …что два хорра тому назад Государственный совет официально утвердил списки офицеров флота, с отличием окончивших Академию Готтарда и получивших право на ношение золотых Знаков Чести. И я с особой радостью объявляю вам, что двадцать три выпускника, находящихся в этом зале, находятся в этих списках.

Он опустил руку вниз и на мгновение воцарилась прежняя тишина.

Потом он продолжил речь.

Теперь говорил тихо. Почти доверительно.

— Руководство Академии всегда исходило из того, что не только и не столько форма, знаки различия, аксельбанты, награды, нарукавные шевроны, золотое шитьё и другие внешние атрибуты делают офицера офицером. Совсем иные составляющие принимались нами в расчёт при отборе и обучении будущих командиров и организаторов высшего военного звена Республики. Независимость мышления в сочетании с самодисциплиной, высокий уровень сознательности, инициативность и ответственность, интеллект и безупречная культура мыслей, слов и поступков — вот основные факторы, основные компоненты личности, на которые мы ориентировались в нашем выборе. И, кроме того, для формирования нашей военной элиты мы отбирали и отбираем людей, способных к сопереживанию.