Семён Афанасьев - Не та профессия-2

Но его можно заинтересовать и развеселить; кажется, лысый это почувствовал. Интересно, как он сейчас будет справляться со вторым, подумали присутствующие. Заинтересовать-то вышло.

— Женщина. — Коротко роняет Хамидулла, врезаясь в возникшую паузу. — Женщина будет судить? Когда есть столько достойных мужчин? Ещё и из другого народа, — старик покатал на языке последнее слова, оглядываясь по сторонам и как будто ища поддержки у окружающих.

— Уважаемый, я очень хотел бы выслушать тебя, не перебивая по собственному неразумению. Пожалуйста, скажи, когда мне можно говорить, — здоровяк, не чинясь, возводит руки в ритуальном жесте, вежливо наклоняя голову к плечу.

Не смотря на драматичность причин происходящего, никто из присутствующих не жалеет о позднем собрании, ловя каждый звук.

— А о чём ты хотел мне напомнить, Атарбай? — старик явно неслучайно опускает формы вежливости в разговоре, делая вид, что глубоко задумался. — Я не припоминаю, чтоб видел тебя ранее или где-то слышал о тебе. Семьи наши тоже общих дел не вели, — старик якобы рассеянно разводит руками. — О чём напомнить-то хотел?!

— Даже не знаю, что сейчас сказать, — с виноватым видом отзеркалил жест Хамидуллы здоровяк. — Ты упомянул сразу три момента, а до того ещё один… и я теперь просто не знаю, с какого из четырёх начинать.

Внимание всех присутствующих, кажется, только что не кристаллизовалось прямо в воздухе.

Изловленный человек, названный преступником, кстати, в этот момент неслышно пошевелился, видимо, придя в себя. Стоящие рядом молодые пашто и туркан, однако, не упустили этого момента и дружно прижали его к земле.

— Начинай с самого начала, — великодушно кивнул Хамидулла, полностью удовлетворённый ходом ведущейся беседы.

Актар из каррани, стоя чуть сбоку, казалось, готов был задушить своего местного ровесника, но Хамидуллу это явно ни капельки не трогало (ну и правильно, у каррани есть свои земли пусть там командуют).

— Если с самого начала, то позволь тебе напомнить как минимум об одной женщине, которой доверяли право судить целые народы, — загадочно улыбается здоровяк. — Кстати, это и есть самое начало, как ты просишь…

— Не думаю, что опыт чужих применим в данной ситуации, — Хамидулла уже получил часть ожидаемого им внимания и теперь, кажется, просто наслаждается положением в обществе и неожиданной беседой, скрашивающей ежедневную рутину. — Да и суды чужих народов, как-то это… — старик слегка поцокал языком. — Не сочти за грубость, туркан, но пуштуны живут своим умом. Мы всегда рады гостям, но править на своей земле будем только сами.

— Так а я тебе о чём толкую? — делано удивляется здоровяк. — Неужели ты думаешь, что я в твоём доме поучал бы тебя догматами чужих земель?! — азара (или всё-таки туркан?!) так укоризненно смотрит на Хамидуллу, что тот невольно напрягается.

— Я не понимаю тебя, чужеземец, — обозначает дистанцию старейшина, ломая голову о том, что его собеседник имеет ввиду.

— А разве Кандагар теперь считается чужой вотчиной? — продолжает играть на публику Атарбай, всё так же демонстративно удивляясь. — И разве Назо Токхи, Бабушка Назо [12] реальная личность. , теперь пуштунам чужая?! Да и стародавний спор, если мне не изменяет память, она судила [13] Реальное событие. никак не между чужаками, а между Гильзаями и Садозаями [14] племена пашто. , разве нет? Уважаемые, поскольку я сам не пуштун, подскажите вы! — здоровяк оглядывается по сторонам, разводя руками. — Гильзаев и Садозаев что, уже исключили из народов пашто?! Меня долго не было тут, вероятно, я это упустил…

Заполненное людьми пространство чуть не вздрагивает от единодушного выдоха и сдерживаемых порывов смеха.

— Это, кстати, и есть то самое начало, о котором я говорил, — Атарбай простодушно упирается взглядом в Хамидуллу, улыбаясь наивной улыбкой. — Там, откуда я родом, плохо разбираются в культуре пашто. Но Назо Токхи у нас почитается за Мать вашего Народа, тоже своего рода начало.

(Примечание: сегодняшний культурный статус — «Мать Афганского народа»).

— Кстати, подскажи иноземцу, уважаемый Хамидулла! А разве не её называли самым главным приверженцем Пашто-Валлай? — продолжает дожимать здоровяк.

Все окружающие знают, что Хамидулла никогда не врёт. Он может молчать, может не отвечать; но ни обманывать, ни грубить без причины он никогда не будет.

Если не ответить лысому на прямой вопрос, это будет ничем не вызванной грубостью. Да и пуштунов брат дочери Хана туркан знал, судя по этой его эскападе, весьма неплохо. Тем более что все приличия были соблюдены, а изловленный на территории селения чужак, именуемый преступником и турканами (чужаками), и каррани в лице Актара (уже своими), вообще для Бамиана был никем.

Просто один из многих следующих мимо, не гость, не друг.

В ином месте и в ином времени сказали бы — покупатель услуг.

Договориться с местными о формате, гхм, судебного заседания удаётся далеко не сразу.

Из местных, главной оппозицией нормальному конструктивному процессу выступает эдакий дедушка-божий одуванчик. Кстати, его заурядной внешностью обманываться не стоит — приходилось иметь с такими дело раньше. Обычно всё оказывается далеко не настолько просто, насколько подобные люди стараются выглядеть.

Актар периодически окатывает его таким взглядом, как будто намерен вцепиться в бороду прямо сейчас. Что странно. Я не сильно разбираюсь в тонкостях отношений между различными каумами и хелями ( особенно тут ), но, кажется, та ветвь вазири, к которой принадлежит Актар, с местными вообще не враждовала, ввиду разницы интересов и рода занятий.

Впрочем, кто знает. Может, просто какая-то личная неприязнь.

Лично меня от рукоприкладства и прямого диктата (тамгой Алтынай) удерживают только два момента.

Первый: пуштунов не надо гнуть через колено, если есть шансы договориться. Каждый, кто имел с ними дело, подтвердит: никакие усилия, затраченные на конструктивное и мирное выяснение отношений, не будут чрезмерными, если сравнить их потом с усилиями, потраченными на конфликт с пашто. «Кладбищем империй» назовут и их самих, и эту землю в другом месте и в другое время, и будут полностью правы.

Второй момент — это банальный рационализм. Мало ли, как сложится жизнь дальше. Особенно в свете поползновений родственника Алтынай — местного Султана, в направлении обмена землями с Шахом Ирана. Может, скоро каждый человек будет на счету и именно тут придётся если не кусок хлеба просить, то стакан воды и проводников через горы точно.