Артем Кочеровский - Приемный 2

— Ничего не поджарило! — вмешался Желудь. — Пятно взорвалось из-за нарушения энергетического равновесия и разнесло энергию в радиусе десяти километров. Все зараженные, оказавшиеся в этом круге, получили дозу оранжевой энергии. Та уравновесила фиолетовую энергию и вернула сферам привычный вид, — Пересказал Желудь то, что я уже пятнадцать раз слушал по телеку.

— Говорят, нам дадут звания почетных жителей города, а тебе, Данил — хотят предложить должность в администрации, — сказал Карате. — И не спеши отказываться! Если в рядах клерков появится наш человек, то он сможет многие изменить. В конце концов ты не понаслышке знаком с проблемами отдельных районов города. Ты можешь принести большую пользу.

— Карете! — Фыркнул Греча. — Угомонись ты хотя бы на час со своей общественной деятельностью! Дай человеку на ноги встать! А лучше попроси Данила, чтобы он за тебя словечко замолвил. Вот если ты чиновником станешь, то уж все эти продажные твари взвоют от твоей справедливости и занудства!

Мы посмеялись. Греча начал в двадцатый раз рассказывать, как в одиночку вытащил пятерых пацанов из школы и как искал врача, пока тысячи людей вокруг приходили в себя.

Увидев в двери знакомый силуэт, я почувствовал, что быстрее забилось сердце. Соха проследил за моим взглядом, присвистнул и покрутил пальцем в воздухе:

— Пацаны, кажется, нам пора!

— С чего это?! — Запротестовал Греча, но после повернулся к двери и передумал. — А! Ясно! Увидимся завтра, Данил! Поправляйся!

Пацаны ушли. Место гостя на стуле рядом с тумбочкой заняла Милана. Я сжал мягкую руку и через боль привстал, чтобы почувствовать вкус её губ.

— Привет, — улыбнулась она.

— Привет.

— Мне уже становится неловко, что каждый день твои друзья уходят из-за меня.

— Дай им волю, и они проторчат тут до самой ночи! Ты меня выручаешь.

— Ладно, — она улыбнулась, посмотрела на тумбочку, где лежали апельсины, и показала свой пакет. — Я принесла тебе апельсины! Хотя в следующий раз лучше принесу соковыжималку. Всё это просто так не съесть.

— Точно.

— По новостям сказали, что с тебя сняли обвинения. Теперь ты можешь начать новую жизнь законопослушного гражданина.

— Этим я и собираюсь заняться, — я притянул её к себе и ещё поцеловал в губы. — Осталось уладить последнее дело…

… … …

Я стоял рядом с окном во всю стену и смотрел на сидящего внутри Тритона. Долгое время мы были врагами. Ну или почти врагами. Во всяком случае, мы часто вспоминали друг о друге, и эти воспоминания не были приятными. Интересно, что мы так и не встретились. Не видели друг друга до этого самого дня.

И вот сейчас сквозь непроницаемое с одной стороны стекло я смотрел на него. Тритон сидел, откинувшись на стуле, и отвечал следователю.

Допрос закончился быстро. Открылась дверь, следователь подошёл ко мне:

— Слышал?

— Ага.

— У этого ублюдка полно денег, — полицейский посмотрел на Тритона и пожал плечами. — На него работает целая армия адвокатов. Ты представляешь? Какими нужно быть кончеными мудаками, чтобы защищать чудовище, которое хотело поработить мир!? На его совести почти сотня тысяч убитых, а мы не можем ничего сделать! Ничего, чтобы сбить с его хари эту надменную улыбку! Он у всех на виду. О нём пекутся продажные чиновники и поддерживают бизнесмены. Он признаёт все обвинения и шлёт нас в задницу. Самое большое, что мы можем сделать — усадить его на пожизненное, где этот ублюдок со своими бабками будет сидеть, как в санатории.

— Я могу с ним поговорить?

— Ты же знаешь, что нет, — следователь кивнул на адвоката, который стоял рядом с Тритоном. — Они раздуют из этого очередной скандал и оттянут суд ещё на год, ссылаясь на давление или что-то ещё.

— Понятно.

— Знал бы ты, как мне от этого тошно, — следователь приставил ладонь к горлу и показал язык. — Будь моя воля, я бы прямо сейчас прострелил этому козлу голову. Ни один мускул бы не дрогнул. А что я делаю вместо этого? С ума можно сойти! Я докапываюсь к нему из-за всякой херни и ухудшаю условия содержания, как будто имею дело не с самым опасным преступником в мире, а местным барыгой, который попался на продаже косяков!

— Будем надеяться, что наши законы оберегают не только его.

— Ага. Но я делаю что могу, — следак положил руку мне на плечо и посмотрел в глаза. — Нашёл среди заключенных самых зомбированных баклажанов и посадил к нему. Теперь ему хоть поговорить не с кем. Те сидят на нарах, точно обколотые, и молчат. Рыпаются только когда ощущают чуждую энергию. Башню им сносит на раз. Как быки на красное или акулы на кровь. Но на Тритона им, понятное дело, плевать. Он — такой же баклажан. Ничего не поделать. Хоть поговорить не с кем. Какой-то дискомфорт.

В комнату для допроса вошел конвоир и приказал Тритону собираться. Икс отмахнулся от адвоката, который без остановки что-то тараторил, и неспешно поднялся.

— Тебе пора, — сказал следователь. — Он не должен тебя видеть.

— Нет, проблем, — я похлопал полицейского по плечу. — Спасибо, что разрешил посмотреть.

— Буду рад помочь. Пошли, я провожу тебя!

— Нет, — я придержал его за плечо. — Не стоит. Я сам.

— Ну как знаешь. Увидимся!

— Удачи!

Выйдя из небольшого помещения перед допросной, я оказался в коридоре. Разминулся с улыбающейся женщиной в очках и пошел к выходу. Почти дошел до изгиба коридора, как заметил на соседней двери знак «WC». Почувствовал острую нужду.

Войдя внутрь, я подошел к умывальнику и включил кран. Руки мыть не стал. Вернулся к двери и прислушался. В коридоре открылась дверь, послышались шаги.

— Да хватит, трещать! — Крикнул Тритон адвокату. — Позаботься лучше о том, чтобы меня посадили в одиночную камеру с удобствами!

— Обязательно! Мы уже над этим работаем.

— Разговорчики! — Прикрикнул следователь.

— Не брыкайся, служивый! — Фыркнул в ответ Тритон. — Усадил меня в камеру к одержимыми, которые только и делают, что мычат, а сейчас просишь меня помолчать?! Ты бы лучше исправил всё подобру-поздорову, а то получишь иск от моих адвокатов за давление.

— Они лучше меня знают, что я действую в рамках своих полномочий! Так что заткнитесь оба!

Шаги приблизились к туалету. Я опустился на пол и заглянул в щель под дверь. Четыре пары ног. Первым идет Тритон, позади — следователь и конвоир, сбоку — адвокат.

Обращаюсь к сфере. Пробегаюсь по ней глазами и отыскиваю место прорыва. Он частично восстановилось, хотя по-прежнему было значительно слабее остальной внешней корки. Мысленно сдавливаю сферу и подталкиваю энергию к поврежденному краю.

Внутри всё содрогается. Меня выгибает дугой, сползаю корточки. Закусываю губу до крови, чтобы не вскрикнуть. Внешний слой сферы прорывается. На лбу проступает испарина. В руках чувствуется дрожь и слабость. Энергия вылетает за пределы сферы и растекается в несуществующем пространстве. Подхватываю годящийся по размерам сгусток и отправляю по каналам тела.