Сергей Лукьяненко - Семь дней до Мегиддо

По рядам прошло шевеление.

Я увидел, как падают зонты и то один, то другой человек, а точнее — не совсем человек, обращается в бегство.

Чёрт… что происходит-то?

Милана вышла вперёд. Заговорила так же громко и сильно, как Наська. Только у неё-то голос был не детский.

— Люди, я Милана. Я призвана Гнездом для защиты. Многие из вас знают, что это значит.

Она помолчала и продолжила.

— Я могу вас всех убить. И если вы будете тревожить Гнездо — я так и сделаю.

Как-то даже сомнения не возникало, что она говорит всерьёз.

— Никто здесь не обижает куколок, — сказала Милана. — И никто не обидит. Расходитесь! Гнездо направит официальную жалобу, если через пять минут здесь кто-то останется.

Толпа начала отступать.

— И пожалейте детей, в конце концов! — уже другим тоном, мягко, закончила Милана. — Ну что вы творите? Всех перепугали, заставили неодетыми выйти под ливень… стыдно! Дети, домой!

Люди расходились. Люди не смотрели друг другу в глаза. Только оператор радостно снимал сенсационные кадры, девушка-репортёр что-то говорила в микрофон, а школьники (откуда они взялись-то, выходной!), притихнув, смотрели на своих ровесников, мокнущих под дождём.

— Дети, в помещение… — сказал я.

И постоял, дожидаясь, пока в Гнездо вошёл последний.

Остался я, Милана и Наська.

— Ну ты даёшь, подружка, — сказал я, положив Наське руку на плечо. — Ты как это сделала?

Её потряхивало, но голос остался дерзким.

— Ты же сказал, что Инсек тебя через экран к себе забрал. Значит, ближние переходы уже в резонансе, из Гнезда в Гнездо можно перейти. Я знаю, как.

Я задвинул за собой дверь. Постоял, глядя на Наську. С нас текло ручьями. Чужие куколки уходили — быстро, без разговоров, одним сплошным молчаливым потоком.

— Думал, Гнёзда не помогают Гнёздам, — сказал я.

— Ну да, — Наська посмотрела мне в глаза. — Я своих позвала. Я же говорила, я вначале была в большом Гнезде, в Раменском. Недолго. Случается так, что чувствуешь — Гнездо не твоё, а ты не его, тогда уходишь в другое. Но я ведь всё равно там немножко осталась! Я через экран в учебке своих позвала, на минуточку, в гости. Гнездо меня помнит, и куколки помнят.

— Тебя забудешь, — согласился я.

Мы подошли к остальным.

— И что это было? — спросил Лихачёв.

— Люди ушли, — с гордостью ответила Наська. — Всё, как вы хотели. Ан, скажи, теперь лучше?

Я не сразу понял, что она обращается к стратегу.

— Люди не пострадают, — сказала куколка.

Но мне очень не понравилось, что конфету от Продавца она крепко сжимала в ладони.

— Ничего ещё не кончилось? — спросил я.

— Ничего ещё не началось, — ответила стратег грустно.

Я кивнул.

Ну да, планы Прежних мы немного поломали.

Люди разошлись.

И слуг я как-то ухитрился напугать. Видимо, бывших призванных не бывает.

Но Прежние остались.

И если верить стратегу — как минимум двое монстров, включая таинственного чистильщика.

— Идём в защищённую зону, — решила Дарина. — Если уж вы все… хотите тут остаться…

Она улыбнулась, мягко, нерешительно, словно человек, считающий, что и так требует слишком многого.

— Это не абсолютная защита, — повторила она. — Там только живой металл и пассивные щиты. Но это лучше, чем обычные стены. Там есть вода, пища и санитарный блок.

— Я не против побывать в защищённой зоне, — сказал Лихачёв. — А там есть источники тока? Триста шестьдесят вольт, сорок ампер? Это хорошая броня, но у меня старые батареи.

— Даже патроны для вашего пулемёта найдём, — ответила Дарина. — Земное оружие там есть.

Лихачёв кивнул:

— Тогда не будем медлить.

И мы пошли к концертному залу. Дарина с Миланой впереди — мне было по-прежнему странно видеть их рядом, но, кажется, я начинал к этому привыкать. Затем Наська с Еленой, потом Виталий со стратегом Анной, деда Боря с Василием, и замыкали мы с Лихачёвым.

Вот же удивительно, никогда бы не подумал, что буду идти по Гнезду в такой компании. Десять людей… да. Людей.

И тревожный шёпот Гнезда, шёпот тысяч прошедших сквозь него сознаний.

— Ты ничего оказался, — произнёс Лихачёв неожиданно. — Мне сразу показалось, что хороший парень. Импульсивный только… но так это свойственно возрасту.

— Вы тоже ничего, — сказал я. — Для пожилого полицейского.

Лихачёв хмыкнул. Спросил:

— Ты правда был у Инсеков?

— У Инсека. Он вообще один торчит на орбите. И он не очень здоров.

— Ничего полезного не сказал?

— Я пытался выяснить, есть ли третья сила. Какой-нибудь космический ООН. Какие-нибудь «белые каски» на Земле. Чтобы попросить их вмешаться.

— Ну-ка, ну-ка! — оживился Лихачёв. — И что?

— Уклончиво всё. Я спросил, где искать. Он ответил: «Всё давно так близко, как только возможно».

Лихачёв несколько секунд шёл молча, размышляя. Потом спросил, понизив голос:

— Кто-то… из ваших?

— Говорят, что нет, — так же тихо ответил я.

— Прости, но у тебя с Миланой что-то было?

— Угу, — промычал я.

— Ну и?

— Она обычный человек, — ответил я. — Нет, не обычный… Она хороший человек!

— Тогда куда уж ближе-то, — задумчиво ответил Лихачёв. — Чёрт, мы чего-то не понимаем. Как я ненавижу эту инопланетную жуть… Знаешь, как устроен организм стражи?

— Даже знать не хочу, — резко ответил я.

— Разумно, — согласился Лихачёв. — Но это ещё ничего. Гнездо так вообще не материально… Наблюдатель не обязательно должен быть человеком, понимаешь, Максим? Даже выглядеть как человек не обязан. Может, эти кристаллики — их глаза и уши? Может, ветерок из кондиционера — разумная форма жизни. Может, это радиоволна в приёмнике!

— Тогда искать бесполезно, — сказал я.

— Вот и я о том. Не стоит рассчитывать на чудо.

Дарина и Милана вошли в зал, остановились. Как-то очень резко.

Следом вошли Елена с Наськой. И тоже замерли. Елена быстро прижала Наську к себе.

Я всё понял, я не дурак.

Я кинулся вперёд, опередив и Лихачёва, и стариков-разбойников. Выскочил между Дариной и Миланой, остановился.

Во-первых, двери «защищённой зоны» были открыты. Во-вторых, посреди зала стоял стул, а на стуле сидел Иван. Придерживал одной рукой портрет композитора Мусоргского и вроде как с интересом на него смотрел.

Потом медленно повернул голову, посмотрел на нас. Его взгляд остановился на стратеге, он едва заметно кивнул. Потом посмотрел на меня. Сказал:

— Великий был композитор. Пил много, на уговоры завязать не поддавался. К сожалению, людям свойственна тяга к саморазрушению.

Он встал, прислонил портрет к стулу. Неторопливо пошёл к нам.

Я услышал, как на руке Лихачёва тихо загудел моторчик.

— Полковник, неужели вы будете стрелять в вышестоящего начальника? — спросил Иван с любопытством.

— Я подал в отставку, — сказал Лихачёв.