Михаил Баковец - Телепорт

Я не знал, что и сказать в ответ. Зубов нет - два рассыпались ещё в армии и там, вместо наращивания взяли и вырвали остатки вместе с корнями. Лёгкие и сосуды... тут вполне может иметь место накопившиеся последствия от сварочных работ, всё же дышать постоянно горящим металлом и в большей мере - покрытием на электродах, то ещё счастье, потому и отправляют сварщиков на пенсию раньше прочих. Спину мог повредить незаметно для себя на той же работе, когда таскал стальные заготовки, да и на калымах-шабашках нагрузка на позвоночник огромная, ведь хочется побыстрее справиться и взяться за новую работу.

- Помоги сначала мальчикам, хорошо? - сказал я. - А я начну думать, как и чем помочь людям из родов озера против чужаков. У меня есть оружие, против которого те не выстоят, но оно не простое и сложнее копья и лука. Придётся долго учиться. К тому же в его племени остались только женщины, не детей же посылать на войну.

- Я покажу, где в лесах и горах живут прочие рода и племена. И поговорю с ними лично, с их шаманами, - ответил старик. - Каждый род направит воинов, которые станут учиться воевать и сражаться с захватчиками.

- Великий муарамо,- вклинился в беседу Шафдич, - а когда ты пойдёшь на наш остров, чтобы помочь мальчикам?

- Сегодня. С вами.

- Я могу быстренько всех перенести на остров, - предложил я.

- Тайные тропы духов для меня тяжелы, - отрицательно покачал головой муарамо. - После этого я долго не смогу лечить. Я доберусь до вашего острова на своей лодке.

- А, может, мне перенести мальчиков сюда? - предложил я. - Или нельзя их лечить на этой горе?

Кажется, мне удалось смутить хозяина белой скалы.

- Кхм, - кашлянул он, - да, можно и сюда их привести, запретов нет никаких. Так быстрее лечение пойдёт.

- Договорились. Так мы пойдём за ранеными? - я вопросительно посмотрел на старика.

Тот степенно кивнул.

Через полтора часа оба покалеченных мальчугана были перенесены на гору великого муарамо. Шафдич остался с ними, чтобы дети чувствовали себя менее напуганными в чужом месте в доме таинственного волшебника.

Что ж, одно доброе дело я сделал. Душу греет второе - собственное лечение. Если старик настолько хорош, как про него говорил Шафдич и действительно способен возвращать ампутированные руки с ногами и прочие органы, то отказываться от сеанса лечения будет только последний дурак. А жителей Колобка я и так хотел скинуть кое-какое оружие и научить их оборонятся от врага, потому и таскал к себе на Череп со складов оружейные ящики и продолжаю искать, где бы пополнить арсенал новыми образцами оружия.

Ещё бы хорошо найти для местных племён инструкторов, тех, кто стал бы учить воинов, что видели только луки с копьями да дубинки, обращению с огнестрельным оружием. Самому взваливать на себя такую неподъёмную ношу не хочется. У меня и так проблема с Иннесой до сих пор не решена.

«Кстати, а не навестить нам фрица, посмотреть, как он там живёт и не придумал ли какую гадость?».

У немца опять было холодно, но в этот раз он просто напросто взял и спалил весь запас топлива, и сейчас, закутавшись в одеяло, чуть ли не обнимал печь, которая, наверное, ещё не до конца остыла.

- Кха, кха, - надсадным кашлем встретил он меня, - это ты... мне лекарства нужны, если не желаешь в следующий раз найти труп.

- А мне поговорить с Иннесой.

- Я уже сказал, что это возможно только при моём лично отданном приказе... кха, кха. Ты чем слушаешь?

- Я просто тебе не верю. Понимаешь? А умрёшь, - я пожал плечами, - да и чёрт с тобой.

- Не страшно убийцей стать? - он цепко посмотрел мне в глаза. - Кровавые мальчики сниться не станут?

- Не станут, не волнуйся за меня. Тебе же не сняться, ведь так? Только не надо говорить, что ты безгрешен и чист перед Господом, - я добавил в речь патетики, может, смогу сбить в толку собеседника, если тот уже начал составлять мой психологический портрет.

- Я действовал ради страны, по долгу.

- И я по долгу. Долг у каждого разный.

- И какой же твой?

- Помогать людям, которых Бог сделал свободными, но такие как ты забирают её, прикрываясь долгом,- я всё повышал и повышал голос. - Когда услышу правду - отпущу.

- И мне стоит тебе верить? - скривился тот. - Что помешает оставить меня в этой комнате?

- Молись, - как можно серьёзнее произнёс я. - Бог не оставит тебя и придёт ко мне во сне, либо даст знак наяву, что ты раскаялся в своих грехах и можешь жить дальше.

После этого я захлопнул заслонку на двери, заканчивая разговор.

- Стой! Мне нужны дрова, я замерзну здесь! - заорал он.

Я слегка приоткрыл окошко в двери, через которое общался с пленником:

- У тебя был запас топлива, которым ты распорядился неразумно. Любой неправильный шаг всегда ведёт к наказанию, последствиям. Поэтому, терпи.

- Но я замёрзну без огня! И мне нужны лекарства! - продолжал тот кричать.

- По плану пополнение запаса топлива будет только через пять часов, - сообщил я ему и с грохотом поставил заслонку на место, зафиксировав шпингалетом.

Мне было жалко немца, но осторожность кричала гораздо громче, чем сострадание к чужому человеку, возможно, врагу. Не поверю я, что контрразведчик с огромным опытом, тренировками и знаниями будет себя вести так... так... просто. Вроде бы у них, у спецов в наставлениях есть пункты поведения в плену, в качестве заложников. И там один из них говорит, что необходимо заставить похитителя дать слабину хоть в малости, например, подать лекарство, хотя изначально никто не собирался это делать. Или добавить на глоток воды, на ложку еды. Лишний брикет топлива. Переступая через правила, похититель подсознательно начинает чувствовать себя обязанным присматривать за пленником, заботиться. Может быть, в отношении отъявленного душегуба такое не подействует, но я-то таковым себя не ощущаю.

Несколько дней ничего не происходило: немец стоял на своей версии, кашлял и размазывал сопли по лицу, из-за чего мне всё-таки пришлось его обеспечить лекарствами, которые я купил в американской аптеке, на Аляске (авось, очередной разрыв шаблона у него случится); знакомый хакер молчал; великий муарамо колдовал над мальчишками; на Колобке женщины и дети вели себя тише воды и ниже травы.

В общем, меня капитально достала рутина, которую скрашивала Олеська. Страстная изобретательная и ненасытная красавица превратила мою жизнь в водопад, где хватало острых камней, падений и радуги. В голове билась мысль, что я начинаю влюбляться во вторую девушку, причём, как и в первую - полностью и безоглядно, потеряв напрочь голову. Это было странно и страшно, я разрывался между Иннесой и Олесей. Внутренний голос намекал, что это знак свыше, что первая девушка была убрана судьбой, чтобы я начал жизнь со второй. И раз так, то нельзя идти против.