Гарри Гаррисон - Король и император

И серебро появилось, словно раскатанный ковер пересек карту, охватывая земли, которые Шеф и представить себе не мог, далеко на восток от Византии и в самой глубине Африки.

— Земли Дар-аль-Ислама, дома покорных воле Аллаха, — проговорил холодный голос. — Нет бога, кроме Аллаха, и неудивительно, что ненависть сильнее всего между теми, кто одинаково верит в Единого Бога. Может быть, в одного и того же Бога. Но ни одна из сторон этого не признает. А теперь посмотри на земли Дар-аль-Харба, дома Войны. — (Между серебром и синевой появилась сверкающая линия и пролегла через горы Северной Испании.) — Разбойничьи герцогства, теперь они усилились благодаря ордену Копья, ордену воинственных монахов.

И отсверк перешел на юг Франции.

— Разбойничьи гнезда мусульман, — пояснил голос. — Ныне им угрожает воспрянувшая империя.

Сияние охватило Сицилию, Мальту, Сардинию, Мальорку и другие Балеарские острова.

— Это ключ, — сказал голос. — Острова контролируют Внутреннее море.

Шеф видел, что постепенно серебряное везде превращается в синее. Словно ножницами обкорнали края арабской Испании.

Объединить синее и золотое, подумал Шеф. Обрезать серебряное, превратить его в синее. Тогда это будет самый крупный союз государств в мире.

В поле зрения вернулась красная полоска, прочерченная на одном из углов империи. Его земли простираются от острова Сцилла до мыса Нордкап. Но они не шире карандашной линии.

— А вот где ось. — Голос доносился теперь издалека, словно его источник уже уходил.

На христианских картах всегда изображали Иерусалим в качестве центра земли, оси мира, точки предназначения. Шеф увидел, как центральная точка засияла, выделилась на фоне бледнеющих красок его сна, словно придвинулась к нему. Точка в самом центре Внутреннего моря уравновешивающая север и юг, восток и запад. Но он не знал, что это.

Его мысль метнулась вслед удаляющемуся наставнику, взывая:

— Где? Где?

И голос донесся из холодного и враждебного далека:

— В Риме. Иди в Рим, сын мой. Там ты обретешь мир…

Шеф проснулся с таким содроганием и конвульсиями всех мышц, что деревянная рама кровати затрещала и заспанные стражники вбежали из коридора. «Он хочет, чтобы я шел в Рим, — подумал Шеф. — Это был Риг. Он сказал „сын мой“. При таком отце это не сулит ничего, кроме беды».

В тот момент, когда подгоняемый течением флот вышел из устья Темзы и повернул на юг, чтобы Узким морем пройти в Бискайский залив, Шефа удивила собственная неистребимая жизнерадостность. Ведь оснований для оптимизма не было. Своим видениям он доверять не мог. Друзья, чувствовал он, что-то от него скрывают. И все же он ощутил прилив энтузиазма, едва под ногами закачалась палуба корабля.

Может быть, размышлял Шеф, все дело в новизне, которую всегда обещает морское путешествие. Словно бы ветер перемен, достаточно свежий на земле, по крайней мере в его стране, на море еще сильнее. Он не мог не сравнивать нынешнее плавание с предыдущим, восьмилетней давности, когда он заплыл далеко на север, в конце концов победил Рагнарссонов и уступил Святое Копье своему сопернику Бруно. Тогда у него были экспериментальные корабли, предназначенные только для одного: нести на себе катапульты. Сколько же мучений было с этими судами! Лучшие моряки на свете не смогли бы удержать их от нескончаемого сноса в подветренную сторону. А ведь его команда тоже была экспериментальной. Рыбаки в качестве шкиперов и сухопутные вояки в качестве матросов. Им, слишком неуклюжим и неопытным, нельзя было доверить разведение огня на борту, даже со всеми предосторожностями, поэтому приходилось неделями есть холодную пищу, запивая ее пивом и мечтая о ночевке на берегу, где можно разжечь костер.

Совсем другое дело сейчас. Флот Шефа не был велик. Прикинув так и этак, решили не трогать эскадру новых двухмачтовых кораблей с катапультами, оставив их сторожить уязвимое устье Эльбы. Никто не сомневался, что флот императора всегда готов проскользнуть через заслоны и высадить на английский берег грозных воинов-монахов из ордена Копья, как небо от земли отличающихся от недисциплинированных рыцарей Карла Лысого, разбитых под Гастингсом девять лет назад. Так что тридцать кораблей остались бороздить прибрежные воды по кругу между позициями в море близ устья Эльбы, главной базой в Норидже и вспомогательными портами на датском полуострове Ютландия. Шеф взял с собой только шесть судов и флагман — «Победитель Фафнира».

Однако это были славные корабли. Им был нипочем встречный юго-западный ветер, который остановил бы их прототипы; они без труда прошли длинными галсами по Английскому каналу, причем команда ловко управлялась с удвоенным парусным вооружением. Им также не были свойственны те устрашающие изгибы корпуса, которые так напугали Шефа и его ныне покойного товарища Карли, когда они впервые оказались пассажирами на настоящем судне викингов. Вместо того чтобы подстраиваться под форму каждой накатывающей волны, большие и тяжелые корабли просто разбивали валы, сохраняя устойчивость благодаря грузу и балласту и легко удерживая вес своих высоко установленных катапульт. На них даже была — Бранд лишь с грустной завистью покачал головой, когда впервые увидел, — такая новомодная роскошь, как сплошные палубы. На ладьях викингов можно было укрыться разве что под скамьей гребца, да иногда для защиты от дождя натягивались кожаные пологи. Спали в морском походе на днище, между шпангоутами, завернувшись в груду одеял. Теперь же большая ширина и высота укрепленного бронзовыми болтами корпуса означали, что можно настелить сплошную палубу и под ней подвесить койки; места хватало не только королю и его приближенным, но и всей команде. Шеф улыбался как мальчишка, когда шкипер Ордлаф показал ему это новшество. А потом, выбравшись из гамака, его величество отметил, что благодаря палубе можно увеличить продолжительность плавания без заходов в порт, что крайне важно для патрульных судов.

— Он никогда ничему не радуется, — шепнул позже Ордлаф своим помощникам. — Вечно у него забот полон рот, вечно он старается все предусмотреть. Попомните мое слово: это никому не принесет добра.

Но Ордлаф ошибался. Шеф радовался каждой мелочи, когда, стоя на платформе кормовой катапульты, увидел удаляющийся берег Англии и услышал устрашающие рвотные звуки, издаваемые послом халифа и его людьми, снова обреченными на атлантическую качку. Король отметил, как искусно его двенадцать кораблей — семь боевых, с катапультами, и пять разведывательных, с викингами, — выстроились в журавлиный клин размахом в пять миль, чтобы не упускать друг друга из виду и в то же время просматривать горизонт как можно дальше. Он одобрительно кивнул, увидев новое «воронье гнездо» на топе каждой мачты. Неплохо бы вооружить впередсмотрящих подзорными трубами вроде той, что показывали арабы, но секрет ее изготовления до сих пор не раскрыт. В данный момент жрецы Пути трудились в Доме Мудрости, плавили стекло, придавали ему различные формы, пытались разгадать тайну тем же способом, который применяли при усовершенствовании стали и оружия: не с помощью логики, а последовательно перебирая возможные варианты. Тот, у кого получится, сможет сам назначить себе награду.