Юрий Корчевский - Взлет разрешаю! [litres]

А с 26 августа командующим Западным фронтом был назначен генерал-полковник И. С. Конев, человек решительный, вдумчивый, не бросавший кавалеристов на вражеские танки.

С приходом нового командующего воздушной армией и цели для авиаразведчиков появились новые. Почти каждый день одна из «пешек» эскадрильи уходила на разведку аэродромной сети врага. В принципе – разумно. Выведав аэродромы, можно нанести ночной удар по аэродрому и уничтожить на земле разом не один, а десятки истребителей. Сбить в воздушном бою МЕ-109 – большая удача. Хороший истребитель, который немцы усовершенствовали всю войну. Вышедший значительно позже «Мессершмитта» «Фокке-Вульф-190» Курта Танка проигрывал «худому» по многим параметрам, за исключением вооружения, мощи секундного залпа. В авиации мощь вооружения оценивается весом снарядов и пуль, выпущенных за одну секунду.

Провести разведку вражеского аэродрома – непростая задача. Во-первых, зенитная артиллерия активно противодействует. Во-вторых, если аэродром для истребителей, обязательно взлетит пара «худых» с задачей – догнать и сбить разведчика, не дать уйти с данными. Да еще и сама авиаразведка имеет неустранимые недостатки. Например – трудность или невозможность распознавания хорошо замаскированных объектов. Стоит закатить истребитель под кромку деревьев, накрыть его маскировочной сетью и с двухсот метров уже и не опознать. Во-вторых, невозможность получить данные сверх тех, которые можно получить фотографией или визуальным наблюдением. Например – распознать капониры для пушек удалось, а калибр и назначение неизвестны. Гаубица это или противотанковая пушка – не установить. Или установить, что везут в кузове крытого грузовика. Снаряды или пехотинцев? А есть еще недостаток третий и четвертый. И так во всем.

Павел получил задание обследовать район под Вязьмой. С одной стороны – далеко. С другой, теоретически, если там есть аэродромы боевой авиации, то бомбардировочные, либо транспортные. Для истребителей аэродромы обычно в 25–30 км от линии фронта, у «мессеров» дальность полета ограничена, как у любых других истребителей. Лишний вес, в том числе топлива, приводит к ухудшению всех показателей – скорости, скороподъемности, маневренности.

Для бомбардировщиков взлетно-посадочные полосы длинные, их проще обнаружить. С таких аэродромов не взлетят истребители на перехват, что плюс. Еще на земле, по полетной карте, прикинули со штурманом, где могут располагаться аэродромы. В лесу или на болоте их быть не может. А вот на поле или на лугу – вполне вероятно. Таких возможных мест в назначенном районе семь. Зимой ВПП видны хорошо – по следам от лыжных шасси или, если шасси колесное, по расчищенной либо укатанной полосе и рулежным дорожкам. Летом на ВПП нет травы, выделяется грунтом или металлическими листами. Немцы выкладывали специальные перфорированные листы на ВПП, чтобы не зависеть от непогоды. Ибо в дождь на российских просторах грязь непролазная, ни самолету взлететь, ни на машине не проехать, вязла даже гусеничная техника. На наших танках, самоходках, тягачах гусеницы широкие, приспособленные к местным условиям. На немецкой технике гусеницы узкие, проваливаются в грязь или снег глубоко. На танках Т-VI «Тигр» были даже разные гусеницы по ширине – транспортировочные и для боевой службы, пошире. Неудобно «переобувать» каждый раз и по времени трудозатратно.

Облет первого же района дал результат. С полевого аэродрома взлетали «Хейнкели-111», фронтовые бомбардировщики. Аэродром заметили издалека, по пыли от грунтовки, поднятой винтами, а потом и сами самолеты увидели. Отметил штурман расположение на карте, близко подходить не стали, чтобы не нарваться на зенитный огонь. Второй, третий, четвертый районы аэродромов не выявили. Зато на пятом снова аэродром, где «Юнкерсы-88» располагались. Заметили издалека по заходящим на посадку самолетам. Несколько выстроились в круг, пока другие садились.

Орднунг, порядок во всем. Кстати, после войны Павел случайно прочитал протокол допроса лейтенанта пехоты Эверта Готфрида. Когда лейтенанта спросили, почему Германия проиграла войну, он ответил «Блоха может больно укусить слона, а убить – нет». Слишком велика была разница между Германией и СССР в людских и материальных ресурсах, что не исправить никаким орднунгом.

Причем в небе с «юнкерсами» истребителей прикрытия нет. Обычно они барражируют выше бомбардировщиков. Павел едва не застонал от досады! Сейчас бы сюда с десяток «пешек», разнести смогли бы весь аэродром. У «юнкерсов» уже бензобаки сухие и уйти на запасной аэродром они вряд ли смогут.

На карте снова отметка карандашом, а еще запись в блокнотике, какой тип самолетов базируется и предположительное количество. Все вероятные места аэродромов осмотрели, а потом бреющим ушли к своим. Да, на бреющем полете возможностей для маневра меньше, зато возможности быть обнаруженным тоже меньше, ибо на небе ни облачка, укрыться негде, а немцы обычно держатся на высоте 4–6 тысяч метров.

Конечно, на такой высоте, не более ста метров, даже очередь из пулемета чревата катастрофой, но на такой скорости еще попробуй, попади.

Перед линией фронта сделали приличную горку в две тысячи метров, чтобы из стрелкового оружия не достали. После посадки сразу в штаб, доложить о выполнении задания. Начальство на своих картах сделало отметки. Но любые сведения, даже из надежных источников, положено перепроверять. В боевых полках за удачное выполнение опасного задания иной раз, по совокупности, следуют награды. У экипажей разведывательных эскадрилий или полков с наградами негусто.

По итогам войны наград у разведчиков меньше, чем в авиации другого назначения, а потерь больше только у штурмовиков. Не за награды воевали, но каждый в душе хотел, чтобы его боевую работу и удачи начальство заметило, наградило. Иначе вернешься с фронта домой, а соседи и знакомые наград не увидят. Если в глаза не скажут, что плохо воевал, то подумают наверняка. И попробуй потом за праздничным столом сказать, что воевал, даже сбивал вражеские самолеты, бомбил – не поверят. А уж про разведку вообще молчать надо. Потому что вылеты были, по ним командование строило планы оборонительной или наступательной операции. Но никого же из фашистов лично не уничтожил. Для населения в тылу это единственный аргумент, все другое принимается с недоверием. «На складах отсиживался или в штабе штаны протирал». Вот дешифратор из фотоотдела. Опытный старлей, выводы по фото делает точные, которые потом подтверждаются из других источников. Ему цены нет, умнейшая голова. А наград нет и вряд ли предвидятся. Павел полагал, что он и стрелять из личного оружия толком не умеет.