Юрий Корчевский - Взлет разрешаю! [litres]

Подбитый «мессерами» самолет сразу охватило пламя. Баки полны, да еще и подвесной бак снизу, полный боекомплект на борту. Никто из горящего самолета не выпрыгнул. Да и покинул бы кто-нибудь из экипажа машину, шансов спастись никаких, слишком мала высота, парашют не успеет раскрыться. Так и врезалась «пешка» на глазах у всех в землю. Взрыв, во все стороны обломки, огненный столб. Пожарная машина к месту падения помчалась, люди побежали. Но к месту пожара из-за высокой температуры не подступиться, да еще боеприпасы рвутся, опасно. Отступились. А когда пожар погас, только оплавленные остатки конструкции, в которых самолет узнать сложно. На экипажи и обслуживающий технический персонал гибель экипажа и самолета подействовала угнетающе. От членов экипажа ничего не осталось, даже кости сгорели в пламени.

Радиолокаторов или постов наблюдения не было. Да и будь посты, связи нет. В Красной армии в первые два года войны со связью беда. Радиостанции далеко не на всех самолетах или танках. На бронетехнике для связи, передачи команд – флажки. И куда ни посмотри – недочеты, ошибки. Радиостанций недостаточно, автомашин для перевозки пехоты тоже фактически нет, все больше пешком. О срочной переброске войск речи нет. А какие автомашины есть, так обычные, не со всеми ведущими осями и малой грузоподъемности. Образец грузовика – неприхотливого, с высокой проходимостью и грузоподъемностью, увидели только с поставками по ленд-лизу из США. «Виллис» для командиров и «Студебеккер» для пехоты и артиллерии. А немцы пешком не ходили. Мотоцикл, бронеавтомобиль, грузовик. В худшем случае – велосипеды для небольших команд, саперы, военная полиция. На технике батальон или полк за пару часов на сотню километров перебросить можно. Красноармейцы это расстояние за два-три дня проходят, ибо не калечные, а с грузом боеприпасов, на собственном горбу разобранные на части минометы несли, пулеметы. И так во всех родах войск. Недостатки в полной мере проявили себя во время финской войны 1939–40 годов, но командование – партийное и военное, ни анализа глубокого не сделало, ни выводов. «Шапками закидаем, воевать будем на чужой территории и малой кровью» – так говорили Буденный, Ворошилов и другие маршалы, не обремененные знаниями академий.

Экипаж Павла получил задание на разведку железной дороги на оккупированной территории. Любое задание имеет свою специфику. Например, для определения оживленности движения надо пролететь над железной дорогой, делая сплошное фотографирование на участке в 400–500 километров. Дистанция выбрана не случайно. Именно столько проходит эшелон за сутки. Зная, сколько пройдет поездов за это время, можно приблизительно определить грузооборот. А еще визуально и по фото можно определить перевозимый груз. Например, поезд для перевозки личного состава имеет около полусотни вагонов. И, когда он стоит на станции, видна масса людей. Размяться вышли, набрать воды во фляжки, набрать еды в котелки из вагона-кухни. В воинских эшелонах кухни есть всегда. Немцы перевозили личный состав в обычных пассажирских вагонах, в отличие от воинов Красной армии. Их перевозили в теплушках с надписью – «40 человек или 8 лошадей». Санитарные поезда имели белый круг и красный крест, такие обозначения на стенках и крышах, для авиации. Экипажи с боевой техникой почти сплошь из платформ, в составе их обычно 30–40. Техника под брезентом, зачастую можно угадать – танки везут или пушки. Эшелоны с боеприпасами имеют 25–30 грузовых вагонов. Во-первых, такие эшелоны имеют большой вес, а главное – взрывоопасны. Случись такая беда в случае диверсии или бомбежки на станции, то и станция будет разрушена, и небольшой город. Так же отчетливо различимы цистерны с топливом, как визуально, так и на фото. Нашим дешифровщикам приходилось делать поправки на грузоподъемность. Немцы после захвата территорий сразу же перешивали железнодорожную колею на европейскую, чтобы можно было везти груз из Антверпена, Парижа или Берлина сразу до ближних тылов Восточного фронта. Русская колея была 1524 мм, а европейская – 1435 мм. Казалось бы, невелика разница. Однако объем вагона на советской и немецкой железной дороге разный, как и грузоподъемность. Дешифровщикам это обстоятельство приходилось учитывать. Отечественная теплушка НТВ (нормальный товарный вагон) вмещала 18 тонн, а немецкий двухосный вагон 12 тонн. Были и четырехосные вагоны. Наши имели грузоподъемность 60 тонн, а немецкие – 50. Но немецкий эшелон с боеприпасами тридцативагонного состава берет на 300 тонн меньше советского. Момент существенный. От объема завозимых запасов можно предположить массированность наступления противника.

Еще на подлете к цели штурман сказал:

– Слева девяносто наблюдаю клубы пыли.

Павел повернул голову. Точно, пылит, и сильно. Так демаскирует себя механизированная колонна – танки, грузовики, тягачи.

– Отметь.

– Уже, командир.

Кабы не задание, отвернул бы сейчас влево, посмотрел, что передвигается. Мотоциклисты такой пыли не поднимут. Обычно немцы в прорыв вводят мотоциклистов. Они ведут разведку местности, по рации наводят авиацию на узлы сопротивления. А еще окружают населенные пункты, ведут активную стрельбу, поднимая панику. Население, а зачастую и новобранцы в воинских подразделениях поддаются панике, бегут из села или районного городка.

Пятьсот километров над железной дорогой это один час десять минут лета. Вышли к исходной точке, прошли над станцией. Штурман начал делать снимки. Разведка железнодорожного сообщения – самый рискованный вид для экипажей. Час висеть над железной дорогой – как самоубийство. Уже через десять минут с немецких аэродромов взлетят «мессеры». Для летчика одно хорошо, с курса не собьешься, отчетливо видны с высоты рельсы, они как нить Ариадны. Павел осматривался по сторонам. Влево-вправо головой, влево-вниз тоже обзор хороший, вправо-вниз хуже, сиденье пилота влево смещено, а штурмана сзади и правее. Штурман воздушное пространство осматривать не может, его дело сейчас делать фото. И от качества его работы зависит выполнение задания. Павел не только вражеские истребители высматривал, но и облачность поблизости, чтобы в случае опасности в облаке спрятаться. Немцы долго сторожить его не смогут, запас топлива невелик.

То ли немцы бросили весь свой четвертый воздушный флот на поддержку в воздухе наступающих на Дон частей, то ли какая-то накладка вышла, а только успел долететь Павел до последней намеченной точки маршрута. Штурман радостно заорал:

– Баста! Все отснял, разворачиваемся!

Нет слов желаннее! На радостях Павел вираж заложил крутой, почти поставив самолет вертикально на крыло. И радость сразу померкла. Слева четыре точки, довольно быстро приближаются. «Мессеры»! Против четырех истребителей у одиночной «пешки» шансов нет.