Юрий Корчевский - Взлет разрешаю! [litres]

– Матвей, где ближайший аэродром?

– Через пять километров ложный. Сесть там можно, но полоса короткая.

Ложные аэродромы делали, чтобы отвлечь внимание немецких авиаразведчиков и бомбардировщиков от основных. Почти каждый полк, а уж авиадивизия так обязательно имели такие. Стояли деревянные макеты самолетов, небрежно замаскированные, ходили люди. Иногда такими аэродромами пользовались истребители, как аэродромом «подскока», своего рода засады для возвращающихся с бомбежки немцев.

– Только вправо подвернуть двадцать градусов надо.

Еще раз чихнул левый двигатель. Павел по подсказке штурмана изменил курс – двадцать градусов вправо.

Почти сразу увидел впереди посадочную полосу. Начал плавное снижение. Полоса ближе и ближе, уже видны плохо замаскированные самолеты, фигурки людей. Высота уже триста метров и вдруг в небо взмывает красная ракета, запрещающая посадку. Павел бы с удовольствием ушел на свой аэродром, а топлива не хватит. Выпустил шасси, закрылки в посадочное положение. Моторы, сразу оба, заглохли. Винты по инерции еще покрутились несколько секунд и остановились. Сразу стал слышен свист ветра в проводах антенн, лопастях стоящих винтов. Когда двигатели работают, этих звуков не слышно. Самолет держится в воздухе за счет скорости. Упала скорость, крылья уже не создают подъемной силы, и высота стремительно снижается. Все же удалось дотянуть до начала полосы. Не очень ровная, для бомбардировщиков не приспособленная. С неровностями. Но все же не лес, не болото или другие неудобья. «Пешка» покатилась по полосе.

Павел давил на педали, тормозил. За секунды, пока был на полосе, пока не остановился бомбардировщик, пробил пот. Обидно разбить самолет, добыв важные разведданные, уйдя от «мессеров», совершив посадку уже на своей земле. Остановились в сорока – пятидесяти метрах от деревьев. Пару минут Павел сидел, силы как-то сразу покинули. Первым пришел в себя штурман, открыл нижний люк, опустил трап.

– Командир! Ты чего застыл? Все хорошо, сели удачно.

А к самолету уже бегут бойцы. Сигнал ракетой подавали, потому как для бомбардировщика полоса короткая. Однако, когда увидели, что двигатели не работают, винты стояли, поняли – ситуация у экипажа критическая. Вторым на землю выбрался бортстрелок, последним Павел.

К нему старшина обратился, самый старший по званию:

– Товарищ командир, аэродром «ложный».

– Знаю, выбора не было, топливо кончилось. Мне бы телефон, с полком связаться.

– Это можно.

Пока шли к землянке, Павел видел свежие воронки от бомб. Не зря свой хлеб бойцы ели, купились немцы на «обманку».

Через фронтовые коммутаторы, потратив не меньше десяти минут, связался со штабом своего полка, объяснил ситуацию.

– Если бензин подвезем, взлететь сможешь?

– Постараюсь.

– Тогда жди.

Пока Павел ходил звонить, бойцы под руководством штурмана самолет развернули носом на посадочную полосу, потом стали набрасывать маскировочную сеть.

Потом экипаж напоили чаем. Своей кухни у бойцов не было, обед привозили в термосах на грузовике. «Ложный» аэродром обслуживало всего отделение солдат.

Грузовик с двумя бочками бензина прибыл часа через два. Благо, что захватили с собой ручной насос для перекачки бензина. Тут уж бойцы постарались, качали по очереди. Но все равно времени ушло много, через час темнеть начнет. Пока шла заправка под приглядом штурмана, Павел пешком прошел до конца полосы. Коротковата, еще бы метров сто. А хуже того, за грунтовой полосой уже кустарник растет.

Взлетать на максимальных оборотах и, едва оторвавшись, сразу убирать шасси, чтобы не зацепиться за препятствия. Взлет и особенно посадка самые сложные и опасные элементы полета.

Надо поторапливаться, для ночной работы полковой аэродром не приспособлен. Как только закончилась заправка, Павел скомандовал:

– Маскировочную сеть снять, экипаж – по местам!

Бойцы живо стянули сеть. Хорошо, что для запуска мотора не нужен автостартер, есть такой на специальном грузовом автомобиле. На «пешке» запуск пневматический, сжатым воздухом. Один оборот винта, другой и вот уже схватил, заработал громко, выбросив дымный выхлоп. Запустил второй мотор, минут десять прогревал до рабочей температуры воды и масла. Если взлетать на непрогретых моторах, они будут недодавать мощности и взлет может закончиться катастрофой.

Закрылки на взлет, ноги с педалей убрал, отпуская тормоза, самолет начал разбег, вздымая за собой клубы пыли. Моторы ревут, скорость нарастает. Пора! Потянул немного штурвал на себя, почувствовал, как перестало трясти. Это колеса оторвались от неровного грунта. Сразу ручку повернул на уборку шасси, штурвал уже сильнее на себя. Кустарник пронесся под брюхом. Ура! В воздухе, все получилось. Но напряжение было велико.

– Штурман, курс!

– Сто девяносто.

– Принято.

Заложил плавный вираж. Полковой аэродром за спиной и немного в стороне. Большую высоту не набирал, лёту десять-двенадцать минут, если ничто не помешает. Из-за надвигающейся темноты в воздухе уже ни наших, ни немецких самолетов. Добрались без происшествий. Только сели и зарулили на стоянку, как техники сняли с самолета кассеты с отснятой пленкой, унесли в фотолабораторию. Данных ждало командование. Павел в штаб, доложил о полете, о вынужденной посадке. И сразу всем экипажем в столовую. За весь день утром скромный завтрак, в желудке сосало. И спать! За сегодняшний день выпало много событий, причем не самых приятных, пришлось понервничать.

Утром всю местность затянуло туманом, вылетов не было. Если взлететь бы еще удалось, то найти при возвращении свой аэродром не получилось. Да еще механики огорчили. На самолете повреждения от обстрелов, которые надо устранить.

Политрук сразу собрание устроил – о текущем политическом моменте, потом прослушали по радио сводку Совинформбюро. Пока новости нерадостные, немцы развернули наступление на восток, через донские степи к Сталинграду, бои идут серьезные. И второе направление – на юг, к Грозному, к нефтяным месторождениям. Еще силен немец, но не было уже той растерянности, неуверенности в собственных силах, как год назад, летом сорок первого. Появился опыт боевых действий, научились бить немца. Уступали еще врагу в качестве авиатехники, в тактике, в пилотировании, ибо в полках много молодых пилотов, у которых малый налет. Им бы еще с опытным инструктором в училище летать, а их в самое пекло бросили. Но уже чувствовалось – промышленность перестроилась, с каждым днем растет выпуск боевой техники, боеприпасов. Заводы технику усовершенствуют, учитывая замечания эксплуатантов. Усиливается вооружение, растет мощность моторов, а стало быть, и скорость самолетов. Идет негласное соревнование – и немцы улучшают модели самолетов и наши. «Мессер» сорок второго года уже не тот, с которым немцы начали войну с СССР. Впрочем, так же как и Як-1.