Юрий Корчевский - Взлет разрешаю! [litres]

С каждым днем наши части продвигались вперед, и летчикам, штурманам приходилось на картах отмечать линию фронта. И чтобы по своим случайно не ударить, и в случае необходимости сесть на брюхо, дотянув до своих. По мере продвижения вражеских истребителей становилось меньше. Ближние аэродромы уже захвачены Красной армией, а с дальних не всегда хватало радиуса действия по запасу горючего. Конструктор самолета всегда перед дилеммой стоит. Сделаешь бензобак вместительным – увеличится дальность полета. Но возрастет вес, уменьшится скороподъемность и скорость, увеличится время виража, ухудшится маневренность, показатели для истребителя решающие. Шли на компромисс, на подвесные баки. По израсходованию их сбрасывали, ибо они создавали аэродинамическое сопротивление.

Немцы перестали выходить большими конвоями. Их легче обнаружить. Конечно, у нескольких транспортов и кораблей охранения больше зенитных орудий. Но на большой конвой налеты делают большее количество самолетов.

Экипаж Павла был в поиске над морем, значительно мористее эстонских земель. На траверзе Палдиски на удалении десяти миль от берега обнаружили транспорт и охранение – то ли сторожевой катер, то ли тральщик, судя по размерам и очертанию. Контуры боевых кораблей в полку учили, но не всегда они помогали, потому что зачастую из учебных кораблей делали вспомогательные катера. Или из рыбацких сейнеров тральщики. Понятно, не от хорошей жизни. В 1941 году такая ситуация сложилась в СССР. Потери кораблей велики, потеряны с оккупацией судостроительные верфи, в том же Николаеве. А еще залежи железных руд под Курском.

Теперь зеркальная ситуация у немцев. С каждым днем все сложнее доставлять руду из Норвегии и Швеции из-за противодействия советских подлодок и авиации. Верфи и заводы регулярно бомбят союзники, рабочих забирают в армию. А резервы для призыва или рабочей силы на пределе, к станкам ставят военнопленных.

На транспорте и корабле никаких знаков принадлежности. Немцы, финны могут быть, это враги. Но и нейтральной Швеции тоже. Вот наших транспортов быть не могло. Через Балтику к Англии или другим странам не пройти. Немцы пока достаточно сильны своим подводным флотом и контролируют проливы южнее и севернее острова Борнхольм.

Так что надо атаковать. Павел вспомнил когда-то прочитанные слова то ли римского папы, то ли французского епископа во время Варфоломеевской ночи, когда была массовая резня гугенотов. «Убивайте всех, Господь потом разберется, кто свой!»

Для начала решил расстрелять катер охранения. На нем видна зенитная установка. Из такой же недавно подбили его «дуглас», когда пришлось приводниться. Снизился, лег на боевой курс, открыл огонь из курсовых пушек и пулеметов. Новый самолет, который получил Павел, имел модификацию – в носу две пушки 20-мм и два крупнокалиберных пулемета, а не четыре пушки, как на погибшем «Жучке».

Перелетел катер, когда уже казалось – врежется в борт. Развернулся и еще один заход сделал. Катер потерял ход, на палубе людей не видно и ответного огня не открывают. Еще один заход, уже на транспорт, для торпедной атаки. Капитан судна человек опытный, успел развернуть посудину носом к атакующему самолету. В этом случае весьма вероятен промах из-за малой проекции судна. Если капитан сможет проманеврировать четверть часа, Павлу придется улетать на аэродром, стрелка топливомера уже влево клонится, в бензобаке четверть.

Еще заход – и снова неудача. Даже интересно стало – кто кого перехитрит. Но судно намного медлительнее самолета. И Павел придумал. Начал описывать на удалении половины морской мили от судна круг, и как только проекция стала боковой, резкий вираж, газ до отказа, отвесное пикирование. Судно не успело развернуться носом или кормой. Павел сам сбросил торпеду. Пронесся над судном и почти сразу услышал взрыв. Бросал торпеду метров с трехсот. Если ближе, то взрыватель может не успеть взвестись. Заложил вираж, чтобы штурман успел сделать фото для подтверждения одержанных побед. Исчисляли не только в уничтоженном количестве, но и в тоннаже. У катера охранения тоннаж плевый, не больше сотни-полутора тонн. А у транспорта уже прилично, тысячи полторы-две. Обратно на аэродром возвращались в отличном настроении.

А следующим днем, 22 сентября 1944 года приказом Верховного главнокомандующего минноторпедному полку было присвоено почетное наименование «Таллинский». Традиция эта появилась в 1944 году, когда полки и дивизии – армейские, флотские или авиационные, стали освобождать оккупированные земли. Приказ объявили по восьмой авиадивизии ВВС Балтфлота, в полку. Вечером после полетов торжественный ужин. От обычного он отличался тем, что к чаю подали булочки. Для всех военнослужащих булочки в радость, пахнуло домом, довоенной жизнью. Многие, как и Павел, служили с начала войны, не были в отпуске, если только по ранению. И булочка – как знак скорого окончания войны. Единственный отдых бывал, когда полк выводился на переформирование – пополниться личным составом, самолетами. Немецкие военнослужащие, скажем в пехоте, выводились с передовой в тыл каждые три месяца, а раз в год солдата или офицера отправляли в настоящий отпуск на родину. Невелик отпуск, двенадцать дней, но позволял психологически отдохнуть, родные стены быстро восстанавливали силы. Но в сорок четвертом начались активные и массированные бомбардировки городов. Несколько сотен бомбардировщиков за один налет стирали с лица земли крупные города. Причем серьезных потерь не несли, истребительное прикрытие было сильным, да и бортовые стрелки целой армады представляли серьезную угрозу. Сосредоточенным огнем сразу десятков крупнокалиберных пулеметов могли сбить любого аса.

Война пришла на германские земли, хотя министр авиации маршал Герман Геринг хвастливо обещал фюреру и германскому народу, что на земли Германии не упадет ни одной вражеской бомбы. Однако уже 6 июня 1941 года наши бомбардировщики, взлетев с острова Сааремаа, нанесли бомбовый удар по Берлину. В Германии поверить не могли, что до столицы рейха долетели советские самолеты. Считали – англичане мстили за бомбардировки Лондона и Ковентри.

Кроме материальных и людских потерь, бомбардировки имели сильный деморализующий эффект на отпускников. Одно дело воевать, зная, что семьи в глубоком тылу не познают ужасы войны. А другое – видеть своими глазами разрушенные дома и целые районы городов. К тому же население Германии в сорок четвертом году стало испытывать нехватку продовольствия. Еще не голод, но карточная система очень скудная. Кроме того, американцы, взлетающие с аэродромов Англии, бомбили не промышленные объекты, а жилые кварталы. Население надо было устрашить. А акционерами или даже владельцами многих предприятий Германии были американцы. Например – более тридцати процентов покрышек для автомобилей кружным путем, через нейтральные страны, завозилось с заводов, хозяевами которых были американцы.