Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута [СИ]

— А вас, мадам, я попрошу остаться!..

А вас, мадам, я попрошу остаться! — эти слова, сопровождаемые ехидной ухмылкой Алексея, заставили Маргарет замереть на месте. Глядя в его светлые, непроницаемые глаза, она собирала свою внутреннюю силу, которая при виде мужа стремилась расползтись, словно ветхие лохмотья…

Как же она его ненавидела! За вечный самоуверенный вид, за непринуждённость, с которой он повелевал куда более опытными и хитроумными людьми, чем он сам, за его проницательность, за то, с каким уважением и восхищением его встречали на улицах столицы простые люди… За то, что он был таким правителем, каким мечтала стать она сама!..

Как её пьянила власть! С раннего детства она твердо была уверена — её будущее ослепительно и грандиозно, её ждет величие и почитание миллионов, она станет властительницей людских судеб, её будут обожать, её будут обожествлять! Взрослея, она привыкала к страстным взглядам мужчин, к тому, что они пожирают её глазами, полными вожделения, не смея даже приблизиться к ней, не говоря уже о прикосновениях! За её благосклонную улыбку они были готовы сражаться на дуэлях, выполнять все её прихоти, идя против чести, достоинства и самоуважения… Все, кроме Алексея! Как смел он смотреть на неё так насмешливо, будто читал её душу, как открытую книгу, как мог он так легко отворачиваться от неё, пожимая плечами, когда она пыталась воздействовать на него привычными методами — истериками и скандалами?! И даже в постели… Одно его прикосновение заставляло её пылать, таять, становиться безвольной и покорной… И она ненавидела его за то, что так откровенно его желала!

А он… Эта проклятая графиня! Как Маргарет хотелось выгнать эту чванливую девку, пробравшуюся в постель Алексея! С её приторными улыбочками, напускным почтением… Но все попытки Марго устранить соперницу обернулись полным провалом. Вспомнив, как жестко и холодно Алекс её отчитывал, ставя на место, она снова ощутила всплеск бессильной ярости. Ей, представительнице древнего королевского рода, приходится соперничать с какой-то бывшей фрейлиной за внимание своего мужа! Ну ничего, она найдет возможность отомстить этой Олениной, поклялась Маргарет себе. И, как будто мало ей было этого унизительного противостояния, появилась дикарка!

Устав от многочисленных делегаций, восхваляющих Алексея, несущих ему дары и предложения вечной дружбы, в тот раз она сказалась больной. Невыносимо было видеть, что все внимание обращено на невозмутимо принимающего происходящее как должное Алексея. Марго хотелось блистать, быть центром всеобщего внимания, а приходилось довольствоваться ролью второго плана… Слишком поздно сработала её женская интуиция, примчавшись в тронный зал, она застала кульминацию событий. И с возмущением, жаркой волной накрывшим её, она следила, как её муж с околдованным видом взирает на грязную дикарку, увешанную безвкусными примитивными украшениями, словно на самый драгоценный подарок в жизни. Никогда! Никогда он не смотрел на неё — великолепную, утонченную, прекрасную — так, как на эту краснокожую!

Обида и унижение затмили разум Маргарет, она была готова на все, чтобы только не позволить этой индианке остаться во дворце, занять место, в жизни и сердце её мужа! И воспользовалась несчастным Эдуардом, безответно влюбленным в неё. Когда она смотрела в его глаза, полные обожания, преклонения перед её красотой, готовности по одному мановению её тонкого пальчика мчаться на край света и совершать во имя прекрасной дамы подвиги, она обретала долю прежней самоуверенности, но не хотела признаться даже самой себе, что сотни таких овечьих взглядов не могут заменить одного — насмешливого, всепроникающего, холодного — такого, каким смотрит на Марго сейчас он, её ненавистный муж…

— Я… — начала она неуверенным, жалким тоном, ненавидя и себя за подобную слабость, — я не знаю, как так могло получиться… Эдуард из хорошей семьи, его род уважаем, его отец имеет высокое положение при дворе королевы… Я не знаю, что на него нашло!

Алексей ухмыльнулся ещё шире, почему-то напомнив испуганной Марго оскалившегося зверя.

— Не мог он пытаться убить тебя, Алекс! Это какая-то бессмыслица, нелепость!

— Не переживай, дорогая, — произнёс её муж. — в стенах Тайной канцелярии все секреты становятся явными, все нелепицы обретают смысл. И скоро ты поймешь, что толкнуло нашего уважаемого лорда на преступление. Или кто! — и он рассмеялся, глядя на её потрясённый вид. — Не думаю, что у такого утонченного и изящного юноши хватит силы духа долго игнорировать настойчивые вопросы дознавателей…

Внимательно разглядывая Маргарет, Алексей не без злорадного удовольствия отметил и её бледность, и испуг в глазах. Пора было переходить в наступление. И он продолжил, подпустив в голос властности и холода.

— Ты думаешь, что я могу не знать того, что происходит в стенах моего дворца? Здесь у каждой стены есть уши — мои уши! Я знаю все, о чем ты думаешь, каждая твоя мысль у меня как на ладони, каждое слово, произнесённое тобой, тут же достигает моего слуха! Твое желание властвовать надо мной перешло все пределы разумного! Человека, которого ты использовала как свою игрушку, как оружие, исполняющее твой каприз, завтра подвергнут жестоким пыткам. И помни — каждая слеза, что проронит твой неудачливый рыцарь, каждый его стон, каждая капля крови — будут на твоей совести!

Его презрительные слова словно били наотмашь Маргарет, заставляя вздрагивать и сжиматься. Беззвучно шевеля губами, она потрясенно глядела на мужа, осознавая всю правоту его беспощадных обвинений. Никогда ещё и никому не удавалось заставить своенравную герцогиню испытать такие муки совести, ощутить такую вину. Не выдержав накала охвативших ее эмоций, она протяжно всхлипнула — и лишилась чувств.

Алексей не верил своим глазам. Железная Маргарет, обладающая по-мужски сильным характером, несгибаемая и самоуверенная — безвольной, сломанной куклой свалилась к его ногам. Подхватив её тело, он с невольной жалостью вглядывался в такие знакомые черты. Его кольнул страх, что он перегнул палку, что слишком яростно набросился на Марго с обвинениями. Но нет, так было нужно! Только такой урок может заставить её пересмотреть своё поведение. Не отрывая взгляда от нежного, побледневшего личика, он отнес жену в её спальню, удобно устроив на кровати и вызвав придворного лекаря.

До самого рассвета я не мог сомкнуть глаз. В ночном мраке мои тщательно разработанные планы казались нелепыми и грубыми, меня охватывало отчаяние, я то корил себя за чрезмерную жестокость, то обзывал безвольным тюфяком, который не может довести задуманное до конца.