Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

Я посмотрел на Петра Тараканова. Тот, непривычно хмурый и молчаливый, стоял у высокого книжного шкафа, пристально изучая названия книг. Подойдя к нему, я дружески приобнял его за плечи и, понизив голос, сказал:

— Если ты, мой друг, решил удариться в науку, то я буду отговаривать тебя всеми способами. Сначала заведи жену, наложницу, детей… Собаку, в конце концов! А потом уже получишь право сбегать от них вот в такой вот кабинет!

Пётр неуверенно улыбнулся, взглянув на меня. Я же продолжил:

— Я искал ответы на вопросы об устройстве мира в солидных научных трудах. А нашел в простом человеческом общении. И понял, что не променяю дружбу даже на сотню самых увлекательных книг! Ты простишь меня, Петь? Я много чего наворотил в последнее время, но больше всего меня печалило то, что мы с тобой отдалились друг от друга.

На лице Петра проступили столь явные облегчение и радость, что я осознал, насколько близко к сердцу он воспринял наше временное охлаждение.

— Что ты, Алексей, все в порядке, — смущаясь, произнес он. И, стремясь преодолеть неловкость, стал расспрашивать меня о здоровье, о тренировках. Так, оживленно болтающих о всяких пустяках, нас и застал вернувшийся Нарышкин. Увидев в его глазах одобрительный огонек, я понял, что он был в курсе наших проблем с Петром.

— Ну что ж, пока мы ждем чай, хочу предложить вашему вниманию… — с этими словами он водрузил на стол деревянную шкатулку довольно-таки солидного размера, — … несколько интересных вещиц.

Николай Андреевич оглядел нас, удостоверяясь, что безраздельно завладел нашим вниманием.

— Я подумал, что идеальный вариант для вас, Алексей Александрович, это ювелирные украшения. То, что вы сможете носить каждый день, не привлекая особого внимания. Например…

Он открыл крышку и достал небольшой перстень с небольшим ярко-зеленым камнем, оттенком напоминающим цвет глаз Дарьи. Довольно повертев его в руках, Николай Андреевич передал его мне, добавив:

— Для того, чтобы он заработал в полную силу, нужна специальная настройка на владельца. Этот артефакт защищает от отравлений. Неважно, добавлены яды в еду или питье, или если в окружающем воздухе распространяется газ — он предупредит легким уколом, при попадании яда в организм он замедлит его действие, дав время обратиться к лекарю или принять противоядие самостоятельно. Интересная особенность — перстень сам подстраивается под размер пальца. Но после активации он уже не может быть передан кому-либо, на пальце другого человека он будет просто бесполезным, но довольно красивым, стоит отметить, украшением.

Отложив перстень в сторону, Нарышкин достал следующий артефакт — довольно крупную мужскую подвеску из серебра с чернением. Держа цепочку, к которой она крепилась, Николай Андреевич вытянул руку, позволяя нам со всех сторон рассмотреть вещицу.

— Мастер, изготовивший этот артефакт, является приверженцем древней веры славян. Подобные обереги носили русские воины. Обратите внимание — он имеет форму щита, на котором изображён символ Солнца — коловрат. По поверьям, его лучи губительны для всяческого зла — и обычной нечисти, и пороков, таящихся в душе человека. Кроме глубокого символического значения этого оберега, мы вложили в него возможность абсолютной защиты владельца от любого воздействия. Длится она, правда, всего 5 секунд, но иногда даже такой короткий промежуток времени может оказаться драгоценным. Активируется он сам, в случае смертельной опасности для носящего. После использования требуется продолжительное время для восстановления основного свойства.

Положив оберег, на который я смотрел жадными глазами, мысленно потирая загребущие ручонки, к перстню, Николай Андреевич подмигнул мне и сунул руку в шкатулку. Вынув её, он показал мне следующий артефакт. На его ладони лежала пуговица. Точно такая же, как красовались на моем мундире сейчас. Массивная, золотая, с изображением двуглавого орла.

— Ну и напоследок, артефакт искажения пространства…

Оглядев наши озадаченные физиономии, Нарышкин сжалился.

— Проще говоря, активировав эту пуговицу, можно на короткий период стать невидимым для окружающих.

Хочу, хочу, хочу! — вопил хомяк внутри меня, готовя защёчные мешки.

Николай Андреевич заглянул в шкатулку, задумчиво пожевав губами, и что-то про себя решив, захлопнул крышку, отсекая содержимое от наших любопытных взоров.

— Пока, я думаю, хватит. Остальное ещё требует доработки и тщательных испытаний. А вот и чай поспел!

Глядя на то, как расторопная служанка проворно расставляет различные блюда, в неимоверном количестве доставленные лакеями, мы пугались аппетитов Нарышкина-отца. И это — немного перекусить???

Часом позже, после продолжительной дружеской беседы за чашкой — нет, за ведром чая! — экипаж уносил нас от гостеприимного Николая Нарышкина. Приятная тяжесть небольшого бархатного мешочка с артефактами кармане меня грела, куда менее приятная тяжесть в желудке заставляла мечтать о том, чтобы быстрее добраться до кровати.

Добравшись до дворца и распрощавшись с друзьями, я помчался в свои покои. С огромным облегчением расстегнув брюки со слишком тугим, на мой сегодняшний взгляд, поясом, я достал артефакты из их бархатного укрытия и с удовольствием стал рассматривать. Пуговицу отложил в сторону, дав себе зарок позже приказать пришить её на мундир, а перстень и оберег сразу нацепил на себя. Пока мы пили чай, все артефакты были настроены на меня, так что сейчас достаточно было просто надеть их.

Почувствовав себя немного увереннее, я со стоном блаженства увалился на кровать, намереваясь вздремнуть часок. Но не тут-то было. В дверь постучали. Вошёл камердинер и передал мне приказ императора немедленно явиться к нему в кабинет.

Ну что ж, на ловца и зверь бежит, — подумал я. — Вот сегодня и поговорю с отцом о своих отношениях с Дарьей.

Наскоро собравшись, я отправился к Александру Павловичу. Войдя к отцу, я обнаружил, что в кабинете он находится не один. В кресле возле стола сидел незнакомый мне мужчина лет сорока. Строгий костюм вполне соответствовал суровости взгляда, непринужденная поза говорила о его спокойствии. Увидев меня, он встал, в его глазах мелькнуло какое-то, порядком смутившее меня, неприязненное чувство, которое тут же сменилось вежливым интересом. Я даже подумал, что мне почудилось. В самом деле, с чего бы человеку, который видит меня впервые, негативно ко мне относиться? Но тут же я получил ответ на свой невысказанный вслух вопрос.

— Алексей Александрович, позвольте представиться — Джон Джордж Лэмбтон, граф Дарем. Новый посол Англии в Российской империи.

Ну понятно! С чего бы ему хорошо относиться к виновнику гибели его соотечественника, повлекшей за собой такие политические волны, что захлестнули и утопили многие желания и устремления туманного Альбиона…