Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

Спустя минут десять моим гвардейцам все таки удалось скрутить меня и оттащить Владимира от меня. С его лица, ставшего сплошной кровавой маской, все также издевательски смотрели на меня его голубые глаза… Очнувшийся Иван неверяще глядел на тело сестры. Посерев от боли и ужаса, он потихоньку подобрался к ней, положил её голову себе на колени и покачивался, поглаживая рыжие волосы.

— Даша… Как же так? Я не смог, не защитил… Не уберёг! Что я скажу отцу??

Я онемевшими губами едва смог промолвить:

— Отпустите!

Гвардейцы, державшие меня, разжали руки. Я мертвым голосом, лишенным каких-либо эмоций, произнес:

— Убийцу запереть в комнате и глаз с него не спускать. И сообщите в Тайную Канцелярию. Ты… — я глянул на того парня, что благодарил меня накануне за спасение сестры, — сопроводишь меня и моего друга к императору. Сейчас.

Подойдя к Ивану, я мягко убрал его руки и подхватил невесомое тело Даши. Слезы текли из моих глаз, падая на еще теплое тело любимой.

Шаг — я вижу перед собой рыжеволосую красотку, лукаво улыбающуюся из-за спины брата. Шаг — я кружусь с ней в танце. Шаг — она, румяная от мороза, с хохотом бросает в меня снежок. Шаг — я впервые целую её нежные розовые губки. Шаг — она, в прекрасном наряде, с гордо поднятой головой, заходит под прицелами завистливых взглядов в театр. Шаг — она, растрепанная, с сосредоточенным взглядом, перевязывает раненых.

Вот и дверь в кабинет императора. Удивленные гвардейцы, что стояли на страже, разошлись в стороны, не решаясь заступить мне дорогу. Ударом ноги распахиваю её. Вижу изумленное лицо Александра Первого, вижу оборачивающегося на шум канцлера Громова. Вхожу, чувствуя вставшего за правым плечом Ивана.

— Ваше Величество, вот дело рук наследника престола. — Я с ненавистью взглянул на резко побледневшее лицо императора.

Вперёд выступил Иван. Узнать в мрачном, резко постаревшем парне, весельчака и балагура было практически невозможно.

— Ваше Величество! Верой и правдой род Нарышкиных всегда служил Российской империи. От лица нашей семьи я требую правосудия!

В дверях кабинета толпились гвардейцы из моей охраны. Один из них выступил вперёд и, глядя на императора, негромко, но отчетливо произнес:

— Мы были свидетелями ужасного зверства, учиненного над беззащитной девушкой. Правосудия!

— Вон!!! Все вон!!! — побелев, заорал Александр, схватившись за грудь.

Я повернулся к Ивану, бережно вручил тело Даши ему, и мягко сказал:

— Отвези её домой. Я скоро буду.

Обратился к гвардейцам:

— Благодарю за поддержку. Сейчас оставьте нас с императором.

Проследив, как за последним из них с глухим стуком закрываются массивные двери, я обернулся к двум могущественнейшим людям империи…

В глазах императора читалась огромная усталость, какая-то даже безнадежность, что ли. С горечью он произнес:

— И чего ты добился? Законного наследника на плаху, сам — ближе к трону? Ты понимаешь, что сам загнал всех в безвыходное положение?

Он поморщился, массируя грудь.

— Нарышкины эти… А может, девица сама вешалась на Владимира? Об этом ты не думал? Кто такие Нарышкины? А тут — сын императора, будущий правитель… Многие, знаешь ли…

— Ты что несешь??? — неожиданно заорал Громов. — Ты опять будешь его выгораживать? Я же говорил, я предупреждал!..

Схватившись за голову, он застонал, вскочил с кресла, уперся лбом в стену, пару раз в ярости ударив по ней кулаком.

Мою грудь сдавило. То, что Дашу — невинную, яркую, такую живую — сейчас пытаются очернить, вывалять в грязи, и все для того, чтобы в очередной раз выгородить подонка и убийцу, не укладывалось в моей голове. Страшная боль утраты, боль от несправедливости, которая творилась с попустительства императора, рвалась из моей груди наружу, требуя выхода. Меня начало бить мелкой дрожью, зубы скрипели, глаза застила кровавая пелена.

— Ка-ак?!!! Как ты, император… — ненавистный титул прозвучал в моих устах оскорблением, — … Как ты мог?! Ты взрастил монстра! Чудовище! Ты наплевал на все законы — и человеческие, и божьи… Ради чего?!!! Во имя чего приносились жертвы? И чем ещё ты готов жертвовать?! Вы не стоите и мизинца Даши — но вы живы! А её нет! Что ты, император, скажешь своим подданным? Как посмотришь в глаза её родителям? Око за око! Отобрал жизнь — пусть заплатит своей! Посадишь эту мразь на трон и польются реки крови!

Я, задыхаясь от ненависти, смотрел на императора, с каждой моей фразой, с каждым обвинением все больше съеживающегося в своем кресле. Смертельная усталость плескалась в его глазах, глубокие морщины залегли у рта горькими складками.

— Как я рад, что я — не твой сын… — покачав головой, медленно произнес я.

Вздрогнув всем телом, Александр уставился на меня. Громов хрипло захохотал, давясь истерическим смехом, воскликнул:

— Вот это поворо-о-от! Кто еще об этом знает? Твои дружки? Тараканов? Камердинер? Комнатная собачка? Здесь вообще можно хоть что-то сохранить в тайне??? Дело государственной важности — и каждый сопляк в курсе!

— Вот что… — император вдруг встал из кресла, в его голосе снова прорезались властные нотки. Глядя на меня, он презрительно скривился.

— Теперь тебе отсюда живым не выйти! Пусть это будет последним, что я сделаю, но я лично придушу тебя! Так, как это надо было сделать сразу после твоего рождения!!!

И в этот миг по кабинету пронеслась молния.

— Не сметь!!! Мальчишка прав! Ты зарвался! Империя превыше всего! До чего ты готов довести страну в угоду своей родительской любви? Сейчас ты уничтожишь пацана — и получишь бунт, какого ещё не видела Россия! Я же предупреждал!

Александр потрясенно смотрел на своего друга, пятясь от него.

— Я устал постоянно прикрывать твои оплошности! Я устал выгораживать подонка, которого ты воспитал! Я — Громов!!!

В воздухе запахло грозой, по фигуре канцлера пробегали крошечные молнии, в его глазах плясал электрический отблеск… Взревев, он тряхнул руками, одна из сорвавшихся молний пронеслась совсем рядом с императором, вторая… По ярким вспышкам на теле Александра, я понимал, что срабатывают, перегорая от мощи Громова, защитные артефакты. Третья, миновав все заслоны, угодила точно в грудь. Император застыл на пару секунд, потом обмякнув, свалился с глухим стуком на пол.

Канцлер, придя в себя, ошеломленно взирал на неподвижную фигуру российского самодержца… Потом перевел взгляд на меня:

— Ты-ы-ы… Ты же видел! Это случайность! Я… Я не мог!

Приступ ярости, охвативший его ранее, сменился отчаянием. Упав рядом с телом императора на колени, он затравленно смотрел на него, боясь прикоснуться. Я нехотя сдвинулся с места, наклонился и пощупал пульс. Спустя пару секунд я почувствовал, как легко трепыхнулась жилка под моими пальцами.