Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

А вот двуличного предателя следовало найти и как можно скорее.

Виддаха он услышал раньше, чем увидел, младший евнух шумно спорил с кладовщиком посреди коридора, рядом с ними суетились слуги, раскладывая и сортируя мешки и коробки. Улучив момент, когда Виддах отвлекся от перепалки, Джалил одними глазами указал в сторону дверцы, ведущей во внутренний двор, и неспешно направился туда. Младший евнух замешкался немного, но молчаливое приглашение принял.

— Какая радость! Вы решили почтить меня вниманием так скоро?

— Есть новости, очень и очень тревожные. Настолько, что тебе стоит о них узнать, — сухо произнес Джалил Вали Шаб, убедившись, что их некому подслушать. — Не знаю, на что ты рассчитывал, но сильно ошибся: пленник заговорил и, похоже, рассказал Ульфу Ньорду много интересного.

Виддах недоверчиво прищурился.

— Этого не может быть. Он ведь немой, а заклятие молчание не снять.

— Не представляю, о чем ты говоришь, а, впрочем, это не имеет значения. Важно только то, что мне приходится расхлебывать последствия твоей глупости.

— Откуда такая любезность? — Виддах не верил старшему евнуху. — Вы ведь утверждали, что не протяните мне руки.

— Я себя спасаю. Иначе ты, глупец, точно погибнешь и меня за собой потянешь.

— В этом можете не сомневаться.

— Замолчи, — чуть повысил голос Джалил. — И слушай. Лорду регенту известно о тайном проходе, а убийца, по всей видимости, оставил там план, нарисованный твоей рукой. Думаешь, много у тебя времени есть до того, как тебя потащат в подвалы?

Виддах побледнел.

— Откуда вы знаете?

— Птичка начирикала, — победно улыбнулся Джалил. — Любимица северянина и его оруженосца. Так что можешь сказать ей спасибо, если, конечно, времени не жаль. Но я бы на твоем месте сложил поскорее вещи и убрался отсюда.

— И как, интересно? Повсюду стража, — растерялся Виддах.

— Что, страшно стало? — Джалил наслаждался этой игрой и тем, как быстро растаяла заносчивость Виддаха. — Думал, легко будет? Уже, небось, видел себя на моем месте при новом императоре? Рано, ох рано праздновать победу.

Младший евнух не ответил, на его бледных щеках загорелись алые пятна, а лоб покрыла густая испарина.

— Я помогу, — после некоторой паузы добавил Джалил. — Ты же не думал, что тайный вход лишь один? Найди возможность спуститься в зерновые хранилища, и жди меня там. Даю тебе срок до второго колокола. Это твой последний шанс.

***

Отведенное на сборы время пролетело в один миг. На поверку сложить вещи оказалось не так просто: многое не заберешь, слишком подозрительно, но и уйти в чем стоишь, тоже нельзя. В конце концов Виддах решил покинуть дворец налегке, чтобы не привлекать лишнего внимания, а после, когда появится возможность спустится в город, купить все необходимое. Благо денег было припасено достаточно, да и покровитель в беде не оставит.

Колокол отбил один удар после полудня, и младший евнух, стараясь не выдать своего волнения, спустился в хранилище, чтобы дожидаться прихода Джалила. Но кругом стояла тишина, в голове роились тревожные мысли, отвлечь себя было нечем, и Виддах принялся расхаживать из угла в угол.

Сердце младшего евнуха колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди, воздуха ощутимо не хватало, духота помещения давила и мешала сосредоточиться. Виддах дрожащей рукой рванул тесемки воротника, но это не особо помогло. По телу прокатывались волны жара и тут же сменялись морозным ознобом. Уже в который раз подряд евнух смахнул со лба капли пота.

“Так не пойдет, я должен успокоиться и собраться с мыслями, — подумал он, опускаясь на лавку. — Они не знают, кого искать, не могут узнать так быстро! У меня еще есть время”.

Это не помогло: колени начали ощутимо дрожать, пальцы рук и ног похолодели. Виддах постарался дышать глубже и размереннее, но сердце, будто сойдя с ума, только ускоряло бег.

“Воды, надо выпить воды”. Евнух встал с лавки, но комната предательски качнулась и, описав замысловатую дугу, перевернулась вверх ногами. Виддах рухнул на колени, отчаянно хватая ртом воздух, изо всех сил пытаясь подняться

“Воды!” — хрипло выдохнул он, обращаясь к кому-то в пустоту. В груди отчаянно заныло, да так, что в глазах потемнело, и евнух обессиленно упал на пол. Боль скрутила тело с новой силой, не давая сделать вдох, закричать, позвать на помощь.

Сознание мутилось, вместо стен и шкафов поплыли алые пятна, мир размазался, посерел, утратив и цвета, и звуки, и запахи. В уже гаснущем разуме мелькнула отчаянная догадка: “Неужели яд?! Но как? Как?! Будь же ты проклят, Джалил Вали Шаб!”. Однако с перекошенных мукой губ не сорвалось ничего, кроме неразборчивого хрипа.

Еще несколько мгновений человек жил, а потом сердце его, не выдержав дикого темпа, замерло навсегда.

***

В бывших покоях Сабира царили тишина и порядок. Ни единой пылинки в приемной, неровно стоящей книги в кабинете, лишней складки на постели в спальне, даже цветы в вазах менялись с той же регулярностью, что и прежде. Но Арселия чувствовала, что время императора ушло безвозвратно.

Странно было входить в его покои на правах если не хозяйки, то свободной женщины. Не послушной жены или рабыни, а той, кто сам выбирает свой путь.

В этой комнате они увиделись впервые, тут простились навсегда. Он вышел отсюда, чтобы расплатиться за все сделанные ошибки собственной жизнью, но остался оборванной нитью в ее душе. Любил ли сиятельный наследник рода Фаррит ее, девочку, названную при рождении Нурой, прожившую тринадцать лет свободной дочерью народа пустыни, овдовевшую, но так и не познавшую мужа, превратившуюся в рабыню по воле своего деда, воспитанную в школе Мушараффа бен Рушди, вошедшую в императорский гарем под именем Арселия, ставшую единственной, кто выносил и родил наследника?

Сейчас это не имело значения: они дали друг другу нечто иное. Понимание, жалость, поддержку, страсть, жажду жизни, надежду. Не любовь, но многое, без чего существование теряет смысл. Не будь Арселии, Сабир бы рухнул в бездну гораздо раньше и, возможно, погубил весь мир. Не будь Сабира, Арселия так и прозябала бы в роли второй или третьей жены какого-нибудь престарелого кочевника.

Однако императрица почувствовала легкий укол вины за то, что так быстро позволила сердцу возобладать над разумом. Несколько лет жизни против неполных трех лун? Смешно и наивно. Ульф был для нее чужаком, неизвестным, закрытым, загадочным. Они почти ничего не знали друг о друге, но отчего-то оба потянулись за призрачной надеждой.

Что заставило их сделать этот шаг, произнести вслух то, о чем и думать было незаконно? Дыхание смерти, внезапно напомнившей, как может быть коротка эта жизнь? Или усталость, попытка найти опору хоть в чем-то человеческом?