Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

— Внизу вас неминуемо ждут камни.

— Понимаю, — отозвалась она тихо. — И не хочу разбиваться. А еще меньше хочу погубить тех, кто мне дорог.

— Тогда не спешите, — лекарь смотрел ей прямо в глаза. — Скоропалительность — коварный враг. Время все расставит по местам.

— А если у нас его нет?

Бен Хайри пожал плечами.

— Никто не ведает, какая судьба ему отмерена. Не спешите ставить точки там, где уместнее многоточия. И позвольте мне напомнить вам кое о чем. Возможно, прежде это не имело значения, но теперь…

— Разумеется, говорите.

— Рождению Адиля вы обязаны своей магии. Земля вообще очень чутка к изменениям в человеческом теле, особенно у женщин. Не будь ее — и Сабир никогда не взял бы на руки сына. Однако теперь у вас нет мужа, и, если вы проявите беспечность и подчинитесь чувствам, то вероятность зачать еще одно дитя крайне высока.

Арселия вспыхнула:

— Я говорила не о том.

— Разве? — бен Хайри чуть приподнял брови. — Что ж, я стар, возможно, слух подводит меня. Примите мои искренние сожаления, я не хотел оскорбить вас даже в мыслях.

— И все же закончите.

— Просто будьте осторожны, сиятельная госпожа. Извините меня за дерзость, но рискну оставить вам это, — он вынул из складок пояса крохотный пузырек темного стекла. — Это редкий настой, который может оградить вас от беды. Держите его при себе постоянно. И, если в том возникнет необходимость, выпейте пять капель до того, как решитесь измерять глубины бездны.

Арселия почувствовала, что от стыда не смеет поднять взгляд на лекаря, но приняла флакон и тут же спрятала его от посторонних глаз.

И вовремя. В коридоре послышались голоса и звук шагов, а значит, бесцельное ожидание кончилось.

Шейба бен Хайри даже не сомневался, что северянин не прислушается к его рекомендациям и не выделит времени на отдых. С одной стороны это было оправданной необходимостью, а с другой — безрассудством.

Заговоры, покушения, сплетни, интриги будут всегда. Как и тревоги, не дающие спать по ночам. И заботы о судьбах мира. А вот здоровье и молодость мимолетны, как и вся человеческая жизнь, если вдуматься.

Вот и сейчас лекарь с тревогой отметил, что под глазами Ульфа залегли тени, на лбу прорезались доселе незаметные морщины, а взгляд посуровел, будто северянин выдержал тяжелый бой. Впрочем, стоило ли удивляться? Обречь кого-либо на муки под пытками очень нелегко, кем бы ни была жертва, какой бы проступок ни совершила. И каждое подобное решение уничтожает частицу души выносящего приговор.

Неужели мало в мире болезней, несправедливости, голода, бедности? И чего не хватает иным везунчикам, имеющим и дом, и свободу, чтобы вдыхать полной грудью? Казалось бы, ищи путь к счастью, твори и созидай, пока бьется сердце, пока разум тверд и чист. Но нет. Отчего-то раз за разом в каждом поколении находятся те, кому не страшно поставить под удар меча живого человека. Те, кто готов идти к своей цели по чужим трупам, играясь судьбами людей, будто те — безжизненные куклы.

Насилие и злость не способны породить что-либо стоящее, кровь неизбежно тянет за собой новую кровь, а месть — лишь новые жертвы. Бен Хайри, посвятивший себя исцелению от ран и болезней, с уверенностью мог сказать, что раздуть пламя одной жизни сложнее, чем десять раз потушить его. А сколько душ погибло навсегда, попав в бездушные жернова имперских интриг? Да, порой кажется, будто человека удается спасти, но из глаз уходит что-то неуловимое, гаснет внутренний огонь, оставляя после себя лишь опустевшую, черствую оболочку.

Бен Хайри не желал этой участи никому, в том числе Ульфу Ньорду. Не хотел видеть, как в Черном Волке постепенно исчезает этот свет, как однажды случилось с Сабиром, а еще раньше — с его отцом, Наилем Галибом вар Рауфом.

Сегодня, глядя на то, как волнуется Арселия, как от смущения вспыхивают ее щеки, как она нервно заламывает пальцы, совершенно не замечая этого, бен Хайри сильно задумался.

Северянин нравился ему, вызывал уважение, была в его действиях, хотя и вынужденно жестоких, некая правильность. Удивительно ли, что императрица потянулась за этой внутренней силой, уверенностью, спокойствием. Арселия всегда очень хорошо понимала человеческую суть, безошибочно определяя мотивы людей. И, если ее сердце сделало свой выбор, разве не должен он, лекарь и друг, поддержать их обоих хотя бы тем, чем может?

Шейба слушал разговор, старательно смешивая очередное снадобье для поддержания сил и оставаясь наполовину в своих мыслях.

— Сиятельная госпожа, посмотрите на этот документ, вы можете узнать руку, что его написала?

Арселия долго и внимательно изучила протянутый ей лист, но в итоге вернула, покачав головой.

— Нет, увы, не скажу наверняка. Могу лишь ручаться, что писал не Джалил Вали Шаб. Я читала его записи и короткие пометки, сделанные и правой, и левой рукой. Он пишет иначе, с сильным нажимом и явными углами на завитках даже когда использует официальный стиль, не говоря уж о скорописном. Видимо, это отпечаток его характера и острого ума. А тут мягкая рука, и линии тоже смазанные.

— Кто еще из гаремных слуг владеет письмом?

— Кое-кто из младших евнухов, главная повариха Гуюм и несколько ее помощниц, учителя для девушек. Возможно, стражники.

— Придется обыскивать комнаты и проверять всех, — Ульф тяжело вздохнул и опустился в кресло, прикрыв глаза, с видимым усилием заставляя себя не опираться о мягкую спинку. Казалось, что он вот-вот заснет.

— Милорд, простите, но возможно не придется, — подала голос стоявшая за спиной Арселии Гайда. — Умоляю, не гневайтесь, что вмешиваюсь. И не уверена, что меня не подводит память, но начните поиски с младшего евнуха Виддаха.

На нее сразу обратилось несколько пар удивленных глаз.

— Будь добра пояснить, — голос Ульфа прозвучал немного резко, сказывалась крайняя усталость.

Гайда заговорила торопливо, стараясь не поднимать глаза от пола:

— Я несколько раз передавала через Виддаха заказы за пределы дворца: масла, ткани, украшения. И видела, как он составляет списки, вместе с ним принимала и сортировала покупки, сверяясь с написанным. Я могу ошибаться, конечно, но это лучше, чем искать вслепую.

— Благодарю.

Вскоре регент откланялся, бен Хайри перехватил его на выходе и почти силой всунул в руки питье.

— Если не поспите, свалитесь от изнеможения, и тогда дела не будет, — сухо прокомментировал он. — Любой выносливости есть предел. Думаю, ваши люди отлично справятся с поисками, а вам нужна трезвая голова и меткий взгляд. Я побуду с госпожой, присмотрю за ребенком. Отдохните, на вас уже смотреть страшно.

— Наверное, вы правы. Но, если появятся новости, немедленно передайте охране, они разбудят.