Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

Лорд Анвар меж тем подошел к паланкину и подал женщине руку, помогая выбраться.

— Сиятельная госпожа, вы целы?

— Благодаря вам, да. Как вы здесь оказались?

— Не иначе, судьба привела. Но вообще-то я просто хотел увидеть верховного жреца, шел к храму, а потом началось все это безумие.

— Мы все обязаны вам жизнью, если бы не вы… — она в ужасе передернула плечами, взгляд ее скользнул по завалам, способным поглотить не то, что человека, а конный отряд. — Но, во имя всех стихий, вы же ранены!

— Да?

Аристократ словно только начал понимать, что с ним произошло. Он поднял руку к лицу, прикоснулся к поврежденной коже, скривился, застонал. Скорее всего, боль, заглушенная испугом, еще не вторглась в его разум полностью.

— Простите, жуткое, должно быть зрелище.

Анвар неловко улыбнулся, вызвав тем самым еще один болезненный приступ, охнул, а потом взгляд его помутился, и он без сил сполз на мостовую прямо рядом с паланкином. Арселия едва успела подхватить его, помогла опереться спиной о резные деревянные колонны.

— Я позову на помощь, — пообещала она, мужчина едва заметно кивнул.

Она осмотрелась по сторонам и с облегчением поняла, что к ним уже бежит отряд стражи.

— Сюда! Мы тут! Нам нужна помощь!

Она закашлялась: дым забивал легкие, мешал кричать в полную силу. С воздетой руки сорвалась яркая зеленая вспышка, хорошо различимая даже в пыли и черных клубах копоти. Всего несколько ударов сердца — и вот уже чьи-то сильные руки подхватили ее и вынесли из этого хаоса.

— Верховный жрец, лорд Анвар, они там. Им обоим нужна помощь, — она дрожащей рукой указала, где искать людей. — И с нами были воины, им тоже досталось, пожалуйста, их нужно вынести, — в ее голосе звенела мольба.

— Конечно, сиятельная госпожа, — старший в отряде кивнул, его люди уже искали пострадавших среди обломков. — Не беспокойтесь, мы сделаем, что сможем. А вам надо срочно вернуться во дворец, там сейчас безопаснее, чем на улице.

Дальнейшую дорогу она не запомнила: вроде бы кто-то помог ей идти, а потом и вовсе несли на руках. Рядом мелькали незнакомые встревоженные лица, кто-то прикрывал ее щитом, кто-то отдавал приказы. Наконец за спиной захлопнулись створки дворцовых врат, отсекая лишние звуки.

В себя она пришла только в своих покоях. Адиль, встревоженный, но совершенно целый и невредимый, бросился к ней и обнял с недетской силой.

— Мамочка! Я испугался за тебя!

— Ничего не произошло, малыш, — она сжала сына в объятиях, чувствуя, как жуткий липкий страх за самое дорогое существо в мире развеивается без следа. — Не тревожься, со мной все хорошо.

Гайда тихо ахнула и прижала руки к щекам, рассматривая свою госпожу. А затем решительно повлекла ее в купальню, чтобы осмотреть и привести в порядок. Изорванное и подпаленное платье тут же полетело в мусорную корзину, мелкие царапины промыли и обработали. На бедре императрицы уже наливалась синевой огромная ссадина, локоть покраснел и немного опух. Гайда хотела позвать лекаря, но Арселия не дала:

— Это мелочи, правда. Бен Хайри сейчас нужен не мне, а верховному жрецу и лорду Анвару. О семикрылый ветер! Надеюсь, что Илияс хотя бы жив.

— Да будет судьба милостива к нему. На вас напали?

— Не уверена… не знаю.

— Что там вообще произошло? — Гайда помогла Арселии накинуть легкое шелковое платье. Императрица поморщилась, завязывая пояс, и вместо ответа спросила сама:

— Где лорд регент?

— Еще не возвращался, — отозвалась Гайда. — Но уверена, что с ним все в порядке.

***

— Как думаете, плеть — это очень больно? — темные глаза Шуа светились самым настоящим любопытством.

— Всяко не больнее костра, — пожала плечами Янаби.

— Я слышала, — темнокожая южанка чуть наклонилась к подругам, — что толковый палач может одним ударом рассечь мышцы, тогда останешься кривой уродиной до конца жизни. Но, если ему приплатить, то не будет бить сильно, а повредит только кожу. Так аккуратно, что и шрамов не будет. Как думаете, у Китаф хватило мозгов и денег спасти себя?

— Не знаю и знать не хочу. Жива останется — и то счастье. Может, еще и найдет свою судьбу где-то вдали от столицы.

Янаби явно не хотела поддерживать этот разговор, Юмна и вовсе молчала, боясь поднять глаза от кружевного плетения — тонкие золотые нити требовали сосредоточенности в работе и малейшая неловкость грозила все испортить.

Сурия сидела, чувствуя, что застывшие пальцы не только стежок сделать не могут, а вот-вот выронят иголку. Колокол отбил десять ударов, значит, несчастную горничную уже обнажили до пояса перед огромной толпой, привязали к позорному столбу и на ее спину сейчас обрушится тяжелая плеть.

Девушка вздрогнула, словно это она сама стояла там, посреди площади. Стыд и боль — достойная награда за безрассудство. И как после этого жить дальше? Даже Ликит до сих пор с дрожью вспоминает свое наказание, а он мужчина, воин, его с детства тренировали, закаляли, учили стойкости.

Шуа совершенно напрасно потешалась: преступить закон на самом деле гораздо легче, чем кажется. Не вовремя сказанное слово, неуместное молчание там, где лучше бы говорить — и вот, дорога под ногами уводит уже в совершенно ненужную сторону. Наверное, надо было сразу рассказать лорду регенту о том, что господин старший евнух интересуется его делами. Или хотя бы несколько дней назад, до того, как были подписаны смертные приговоры. А теперь молчи, жди удобного случая, чтобы не попасть под горячую руку.

Сурия тяжело вздохнула, воткнула ненавистную иглу в ткань и уставилась в окно невидящим взглядом.

— Мечтаешь о воле, пташка? — голос Зинат вырвал девушку из невеселых размышлений. — Рановато, ох рановато: обломают зимние ветры твои хрупкие крылышки, повыдергивают яркие перья. Хоть весны дождись, торопливая.

Остальные наложницы весело хихикнули, но промолчали.

— Что надо? — Сурия бросила на Зинат неожиданно твердый и холодный взгляд.

— Тебя-то, кроткую певунью, и надо, — ни капли не смутилась Зинат. — Господин Джалил желает тебя видеть.

— Иду.

Сурия отложила рукоделие, встала, гордая и невозмутимая. Юмна проводила ее удивленным взглядом, Шуа буркнула что-то следом, впрочем, важно ли это? Кто они такие, чтобы их мнение было ценным? Ох, права Гуюм, это Сурия чувствовала всем сердцем. И именно ее совету намеревалась последовать, хотя еще и не понимала, как.

— Зинат, а тебе помощницы не нужны? — поинтересовалась Сурия, пока они обе шли по коридорам. — На тебе же огромное хозяйство, трудно, наверное

— А ты, никак, подсобить можешь? — старшая служанка смерила наложницу насмешливым взглядом. — Ты-то ни читать ни писать не обучена, на что мне сдалась? А на кухню или в прачечную нельзя: красоту попортишь до времени, кожа вон тонкая да нежная, ни мыть, ни стирать такими руками. Разве что вышивать и струн касаться. От тебя цветами должно пахнуть, а не луком и специями.