Гарри Гаррисон - Крест и король

Они подошли ко второму строению. У стены располагалось еще одно деревянное колесо с лопатками, в точности такое же, как и первое, но установленное в забитом снегом овражке вертикально, а не горизонтально. Очевидно, вода будет вращать его даже лучше, с большей силой. Но какой смысл в том, чтобы вал крутил два вертикальных жернова? Зерно сразу же просыплется и не перемелется. Ведь оно измельчается благодаря весу жернова.

Молчаливый Удд провел Шефа внутрь и показал на шестерни. На конце вала водяного колеса была вертикально прикреплена огромная железная шестерня. Ее зубцы сцеплялись с соответствующими зубцами горизонтальной шестерни, насаженной на крепкую дубовую ось. Под ней, на той же оси, виднелись два знакомых каменных жернова. Расположенная над ними воронка подсказывала, куда засыпать зерно из мешков.

— Да, неплохая работа. Но должен сказать, с этим можно сделать еще кое-что, до чего они не додумались. Смотри, государь. — Удд понизил голос, хотя их никто не мог услышать, за фарлонг не было никого. — В чем у нас загвоздка с железом? Как его добыть, правильно?

— Выковать, — сказал Шеф.

— Сколько дней уйдет у кузнеца, чтобы получить пятьдесят фунтов железа из руды, которой у него, скажем, в пять раз больше?

Шеф присвистнул, вспоминая, как выбивал шлак из железа для своего первого меча.

— Десять, — предположил он. — Смотря по силе кузнеца.

— Поэтому кузнецы и должны быть сильными, — согласился Удд, оглядывая свое тщедушное тельце. — Мне бы нипочем не сделаться кузнецом. Вот я и подумал: если мельница работает за сорок рабынь, так не сможет ли она работать, скажем, за двадцать кузнецов?

Шеф уже ощущал в мозгах знакомый зуд. Здесь потрудилось много умов, как это было при создании катапульты и взводимого воротом арбалета. Несколько жрецов Пути додумались до водяных мельниц. Несколько головастых римлян оставили после себя шестерни. Шеф и его помощники заново построили катапульту. Услышав об этих вещах по отдельности, какой-то жрец Пути додумался, как все соединить и использовать силу потока для других дел. Теперь Удд приспосабливал эту выдумку для своих собственных нужд. Словно люди тоже были шестеренками, соприкасающимися друг с другом, один разум приводил в движение другой.

— Как можно каменным колесом молоть железо? — недоверчиво спросил Шеф.

— Верно, государь, но мне пришло в голову вот что. — Удд заговорил еще тише. — Всем известно, что колесо вращает другое колесо. Но я подумал: а что, если нет? Если оно будет вращать штуку другой формы? И гораздо крупнее, чем сама? Смотри, вот ось. Она поворачивает такую штуку. Штука поворачивается и в то же время поднимает вес, такой же тяжелый, как жернов. Только не жернов, а молот. Но когда дойдет до этого места — он перестает подниматься. Вместо этого молот падает. Громадный молот, какой не поднять и шестерым кузнецам, будь они даже сильны, как Бранд! Сколько понадобится времени, чтобы выковать пятьдесят фунтов железа? А как насчет пятисот фунтов?

Бледное лицо субтильного человечка светилось от возбуждения, от изобретательского вдохновения. Шеф разделял его чувства, у него у самого руки чесались от желания попробовать.

— Послушай, Удд, — сказал он, стараясь не увлекаться, — я не понял, что это за штука должна подниматься и падать?

Удд энергично закивал:

— Вот над этим-то я и ломаю голову каждую ночь. Кажется, нам нужно что-нибудь в этом роде…

На дощатом полу хижины, покрытом тонким слоем снега, наметенного из проема с перекошенной дверью, Удд начал рисовать поперечный разрез нового механизма. Через несколько секунд Шеф тоже схватил щепку и принялся чертить.

— Если поворачивается так, — приговаривал он, — то нужно сделать желобок на рукояти молота, чтобы не соскочил. Но почему это обязательно должно иметь форму молота?

Часом позже кузнец-жрец Торвин, возвращаясь с тайного совещания, увидел высокого короля и коротышку-вольноотпущенника, идущих заснеженной тропой и неистово размахивающих руками, рисуя в воздухе воображаемые машины. Одно мгновение он разделял сомнения Вальгрима. Фарман и Виглейк могли видеть в своих видениях единого короля. Но ни в одном видении и ни в одном пророчестве, он был в этом убежден, никогда не упоминался тщедушный, родившийся трэллом в чужой стране помощник.

В год от Рождества Господа нашего 867-й люди в Скандинавских странах жили примерно одинаковые, но вот земля в этих странах была очень разная. Несмотря на столетия распрей, соперничества и войн, датчане, шведы и норвежцы гораздо больше походили друг на друга, чем на кого-либо еще. Однако плодородные пастбища датских островов и полуострова Ютландия разительно отличались от длинной береговой линии шведов на закрытой, не знающей приливов Балтике и от иссеченной фьордами Норвегии с ее огромным, почти непроходимым горным хребтом Кьелен, что значит Киль.

Уже тогда норвежцы шутили, что только у датчан высшей точкой страны может быть холм, не достигающий и двух тысяч футов, который называется при этом Himinbjörg — Небесная гора. А датчане говорили: если собрать вместе десять норвежцев, из них одиннадцать объявят себя королями и поведут друг на друга пятнадцать армий. Шутки были основаны на правде, географической и исторической. В Норвегии расстояния не были непреодолимы, вдоль побережья с его тысячей островов пролегли дороги, а в долгие зимы лыжники могли бегать по снегу быстрее лошади, скачущей галопом. И все же бывало легче два дня идти в обход по морю, чем лезть через отвесные скалы высотой до десяти тысяч футов. В Норвегии все-таки было проще размежеваться, чем объединиться. Тем более что в каждом из тысяч фьордов имелась корабельная верфь и нетрудно было набрать в свой флот младших сыновей, которые ссорились из-за каждого акра отцовских наделов.

В этой стране маленьких королевств и недолгих союзов сорок лет назад жил-был король по имени Гутрот. Он царствовал в Западном Фолде, в краю, расположенном к западу от огромного фьорда, который ведет к городу Осло и отделяет основную часть норвежских земель от Швеции. Правил он не лучше, а то и хуже, чем его соседи и соперники — короли в Восточном Фолде, в Ранрике, Раумрике, Хедмарке, Хеделанде, Тотене, Акерсхусе и так далее. Подданные, числом в несколько десятков тысяч, что составило бы население доброго английского графства, прозвали своего монарха Охотником, из-за его любимого занятия — охоты на женщин, увлечения трудного и опасного даже для короля в стране, где любой захудалый мужичонка мог похвастаться собственным копьем, топором и участием в полудюжине морских походов.

Но Гутрот не унимался. И вот наконец его первая жена Турит, дочь короля ругаланнского, умерла, измучившись из-за измен мужа и связанных с ними убытков и прочих неприятностей. Гутрот сразу же вознамерился жениться второй раз. Он облюбовал дочь короля в маленьком соседнем королевстве Агдир, состоявшем из единственного городка и кучки деревень. Это была Аза, дочь Хунтьофа Сильного, девушка красоты несравненной. Гутрот надеялся, что ее красота сможет вернуть его в дни давно утраченной юности. Но Хунтьоф Сильный отказал Гутроту, добавив, что его дочь обойдется без того, чтобы обнюхивать постели других женщин в поисках своего мужа. Уязвленный отказом и оскорблением, Гутрот совершил единственный за свою жизнь подвиг, достойный упоминания среди повседневных развлечений короля воинственного народа: он собрал верных людей и на лыжах совершил набег на соседний Агдир темной зимней ночью после праздника Юле, когда противник все еще спал под воздействием праздничного эля. Он убил Хунтьофа Сильного в честной схватке в дверях спальни, хотя нельзя отрицать, что Гутрот был полностью подготовлен, а Хунтьоф полупьян и совершенно не одет. Затем схватил Азу, привязал к саням и увез к себе в Западный Фолд. Там жрецы справили свадебный обряд, и Аза волей-неволей попала в спальню.