Айя Сафина - Падальщики. Книга 2. Восстание [litres самиздат]

– Попробуем это выяснить? – Кейн тоже шептал.

Мы смотрели друг на друга, как заговорщики, идущие на казнь.

– Мы можем испробовать сыворотку на Лилит? – я начала путь к эшафоту.

– Лилит мы не вернем, ведь у нас неполноценная сыворотка.

– Я знаю.

– Я не могу предсказать результаты, кроме одного…

– Но вдруг мы увидим какой-то проблеск? – перебила я. —Давай посмотрим, как ее организм отреагирует на нынешний состав сыворотки, – я была настойчива.

Как и мое дергающееся в истерике колено.

Наверное я напоминала Кейну его самого сорок лет назад, когда они целым исследовательским центром проводили бесполезные процедуры и анализы, тыча в небо пальцем из-за иссякшего источника гипотез, желая увидеть хотя бы намек на то, что они движутся в правильном направлении.

Мы ничего не теряли, если сыворотка окажется бесполезной, то таковым было логичное предположение, но, если она вдруг продемонстрирует какой-нибудь кратковременный эффект в виде участившихся импульсов на энцефалограмме, это будет означать, что мы стали еще ближе к спасению человечества.

Кейн едва заметно улыбнулся и кивнул. Так мы снова оказались в одной лодке, уступая друг другу штурвал.

Мое первоначальное мнение о Кейне изменилось окончательно.

13 января 2072 года. 12:00

Кейн

Мое первоначальное мнение о Тесс изменилось окончательно. Она вдруг стала обладать поразительной проницательностью и смекалкой, близкой к исследовательской. Я знаю, что изначально она хотела стать ученым, но в какой-то момент почувствовала тягу к оружию. И все же прежний дух никуда не делся. Может, уснул на время, а теперь, окруженный подходящей атмосферой, начал раскрываться заново.

Как и от вируса, к сожалению. Несмотря на перерождение Тессы в интеллектуальном плане, она еще перерождается и в монстра. С каждым днем в ней будет оставаться все меньше человеческого, и прогнозируемые мною три недели до комы могут сократиться до двух, а то и до одной, ввиду индивидуальных особенностей организма. Я не стал говорить об этом Тесс, этот факт не облегчит ее самочувствие.

А потому я решился на проведение эксперимента с неполноценной сывороткой, просто чтобы успокоить любопытство ребят, гонящихся за удачей весь последний месяц. Тесса уже позвала всех ребят посмотреть на реакцию Лилит, они рассаживались перед боксом, как дети перед сценой, на которой сейчас из-за ширмы появятся герои кукольного театра. Зелибоба уже сидел перед боксом с большой миской сухариков и в три-дэ очках.

– Ты серьезно? – негодовала Перчинка на своего брата.

– А что? Сегодня день, когда мы возвращаем Лилит назад! – сказал он с набитым сухарями ртом.

– Это еще не возвращение, у нас неполноценная сыворотка, – сказал я.

– Зачем тебе вообще три-дэ очки? – Перчинка не могла угомониться.

– Эй очнись! Попкорн и три-дэ очки – неизменные атрибуты зрелищ до Вспышки! – невозмутимо парировал Боб.

Перчинка отмахнулась от предложенной горсти сухарей, игравших роль попкорна.

– А я, пожалуй, не откажусь, я так нервничаю перед ее возвращением! – Хайдрун плюхнулась на стул рядом с Бобом и взяла у того сухари, а потом стала забрасывать себе в рот, как семечки.

– Мы не возвращаем ее назад. Мы только делаем первую пробу, – повторил я, настраивая чувствительность датчиков на шапке Лилит.

– А что мы скажем ей, когда она вернется? Вдруг мы ее травмируем, если скажем ей, что она проспала сорок лет? – спросил Томас.

Я закатил глаза. Они меня вообще не слышали. Я пытался донести до них смысл того, что до возвращения Лилит нам еще шагать, как до горизонта, а они уже придумывали, что приготовить на праздничный ужин в честь ее возвращения.

– Батат! Сладкий картофельный пирог! Все любят батат! – Свен возвел палец в потолок, как перст, указующий на его гений.

– А мне больше лимонник по душе.

– Маковый рулет и никаких альтернатив!

– А я просто хочу свалить отсюда поскорее. Можно уже влить в нее эту сыворотку и разочароваться? Меня там работа ждет, – Арси, как всегда, была настроена пессимистично.

Дети собрались перед боксом и с интересом наблюдали за каждым действом, происходящим внутри.

– Малик, приготовь золетил, – скомандовал я.

Мы втроем снова оперировали Лилит на задней стороне шеи, чтобы подчинить тело голове. Процесс избавления от паралича у зараженных происходит со скоростью чиха. Малик показал готовый шприц, уже вонзенный в вену Лилит.

– Прекрасно. Вводи медленно.

Малик нажал на поршень, а я в этот же момент убрал зажим со спинного мозга и залепил место разреза пластырем.

– Вот бы всех так лечить: вырезал аппендикс, налепил пластырь и отправил домой в следующую же секунду, – произнесла Тесса, наблюдавшая за нами, плотно прислонившись к прозрачной стене бокса.

– Или отрубил палец, послюнявил его немного и приклеил обратно, – мечтательно произнес Зелибоба, жующий сухари.

Малик присел перед головой Лилит и произнес:

– Она уснула.

– Ненадолго. Божена, вводи сыворотку, – приказал я.

Божена тут же нажала на поршень шприца, в буквальном смысле вливая все наши надежды и упования в Лилит.

Когда все процедуры были окончены, мы один за другим покинули бокс. Я вышел последним, проверил запорное устройство двери и прошагал к мониторам за столом, на которых чертились самые разные графики показателей жизнедеятельности Лилит.

Мне казалось, прошла целая вечность, пока мы ждали ее пробуждения. Но вот она открыла глаза, замотала головой из стороны в сторону, а потом резко спрыгнула со стола и приземлилась на четвереньках, как очнувшаяся от оглушения добыча, чуявшая хищника поблизости.

Лилит перемещалась на четырех конечностях вдоль стеклянной стены бокса, пристально разглядывая каждого из нас. О, вирус определенно оставил им хитрость и элементарную память, потому что она узнала меня – ее злого доктора. Лилит остановила свой взор и на Тесс, в которой чуяла гораздо больше чего-то знакомого, нежели в нас. Она продолжала порыкивать на нас, сипло дыша, скалиться своими мощными челюстями, водить языком в воздухе, ловя атомы притягательных ароматов.

– Что-нибудь происходит? – прошептала Хайдрун, хрустящая сухарями.

Ребята смотрели то на Лилит, то на меня, я же пытался распознать сознание Лилит в энцефалограмме, рисующей ритмы мозга. Где же ты? Ты ведь должна где-то обнаружиться! Я знаю, что ты там, вирус не может стереть сознание, как ластиком. Наши тела – это нечто большее, чем просто набор хромосом, облаченных в биофутляр. За долгую жизнь исследователя меня так и не покинуло ощущение чего-то необъяснимого и паранормального в существовании человеческой расы на земле, ведь не зря природа наделила нас столь не примитивным разумом, давшим нам возможность задать самим себе вопрос: в чем мой смысл? Что-то продолжало заставлять меня верить в то, что мы нужны миру, что наша миссия значима, что мы избранные. И этот сакральный смысл не может быть облачен в оболочку, которую так легко украсть, зачастую наши тела не подчиняются законам биологии: люди чудом излечивались от раковых заболеваний, покойники оживали в морге, смертельные заболевания излечивались верой. Это говорит о том, что наше сознание связано с нашими телами гораздо теснее, чем просто мысль в мозгу.