Юрий Соколов - Солнца трех миров

Смотреть на творчество Лысого сходилось все население острова и слетались разумные птицы. По качеству картины его, конечно, здорово уступали работам местных мастеров, но ведь это инопланетянин творит, причем сам по себе, без поддержки биосети и всесильного Вагрума!.. Так что в шумных искренних поздравлениях недостатка не было. А тут еще прекрасные туземки! Лысый рисовал их с утра до вечера, а на ночь исчезал в глубинах острова, уходя каждый раз в новом направлении с новой подружкой. Мы не сомневались, что в конце концов он заведет себе целый гарем и примется за обольщение русалок. Благо на острове царила свободная любовь, а сам Лысый пользовался у противоположного пола невероятной популярностью по тем же причинам, что и его творчество – из-за экзотики. Его пиратская повязка через выбитый глаз никого не смущала. Наоборот.

Инга на Землю возвращаться тоже не собиралась: не так давно она приложила немало усилий, чтоб выбраться оттуда. Теперь планировала проводить до хоула Эпштейна и вернуться к Мартинесу на Рорбести.

Однозначно оставалась на Сангароа Мартышка. Ей здесь нравилось: вокруг было в избытке всего, что только может пожелать уважающая себя обезьяна, и не было никаких врагов и опасностей. А что ее ждало на Земле?

– Просто выпустить ее там на волю было бы опрометчиво, – сказал Эпштейн. – Кто знает, переносчиком каких болезней она может стать. А если не выпустить, ее замучают обследованиями. С животным никто церемониться не станет.

– А с нами? – спросила Даша.

– Да и с нами тоже, но мы все-таки люди, так что надежда на более-менее нормальное отношение есть. Для Мартышки – нет.

Машка, от которой все ждали, что она с радостью останется в наполненном пальмовым вином раю, решительно от такой доли отказалась.

– Не, я домой, в Ивановку. Сколько можно шляться, пора хозяйство навестить. Огородик там мой, поди, совсем зарос. Да и в Сибири у нас по-любому лучше.

На вопросы, чем это Сибирь лучше Сангароа, Машка только отмахивалась. Лучше – и точка.

У Эпштейна было все просто – он с самого начала шел на Землю.

В рядах нерешительных оставались только мы с Дашей. Во время похода по Гилее и Рорбести у нас не было сомнений, куда мы в итоге хотим попасть. Особенно мало мы сомневались в этом после короткого, но запоминающегося визита на Сатанаил. Да только Сатанаил и Сангароа – это две настолько большие разницы, что дальше и нельзя. Манило остаться здесь. Хоть на время. Но тогда Эпштейну придется идти на Землю с одной только Машкой. Мы не будем знать, что с ними, – а вдруг позже хоул закроется?

Нет, если идти, следовало идти сразу. Однако окончательно решиться на это нам было страшновато.

Во-первых – понятно же, что мы не сможем просто так объявиться на Земле и зажить прежней жизнью. Мы оба числились там пропавшими без вести, а вернемся в компании Эпштейна, который больше всего хотел доказать человечеству факт существования связанных миров. Что само по себе не могло не создать нам массу проблем сразу же после возвращения. Как сказал сам Боря – конечно, мы не Мартышка. Однако…

А кроме «во-первых», было еще несколько «во-вторых». И масса «в-третьих» И без числа – «в-четвертых».

Мы могли выйти где угодно – на полюсе холода, на верхушке Эвереста, в зоне боевых действий или во владениях колумбийской мафии. Или вывалиться над океаном на высоте в полкилометра – и хорошо еще, если над океаном. И хорошо, если над земным. Хоул был односторонним, привязанным к поверхности на Сангароа, но мог оказаться не привязан на выходе. Вагрум считал, что на той стороне Земля, – однако такое заключение он вывел всего лишь на том основании, что мы были земляне, а планета за хоулом, судя по слабым обратным информпотокам, подходила нам как нельзя лучше. Однако он мог и ошибаться. Вероятность этого была невелика – но она была.

И даже если за хоулом точно Земля, там за время нашего отсутствия могло случиться что угодно, вплоть до ядерной войны или широкомасштабной интеграции с десятками миров.

С другой стороны, жизнь на Сангароа состояла из одних плюсов. Минус виделся только один: ни мне, ни Даше не нравилась сама идея существования под постоянным контролем здешнего Большого брата.

Ну и наш союз здесь вряд ли продержался бы долго.

Поначалу я с опаской посматривал на Дашу – не втюрилась ли она в одного из туземцев? Потом заметил, что она с не меньшим опасением следит за мной, и успокоился. Похоже, больше всего ее волновало, не польщусь ли я на здешних красавиц.

Однако так было вчера и есть сейчас. А что будет через полгода? Через год?

Как и все нормальные мужики, я был бы не прочь пойти тропой Лысого. Но если то же самое сделает Даша, я ведь кого-нибудь убью. Это почти наверняка…

Сколько ни тяни, надо решать окончательно. И вот после очередного дня веселья мы ушли подальше от всех и уселись у самого прибоя на песочек.

– Если не пойдем сейчас, Землю навряд ли когда увидим, – сказала Даша. – Потому что обжившись здесь, мы уже точно никуда не пойдем. Как думаешь?

– Думаю, что лучше сдохнуть, чем так долго думать, – сказал я.

– Значит, идем?

– Идем.

Мы встали и пошли искать Эпштейна. Он сидел в одиночестве и строчил что-то в дневник при свете горящего рядом костра и пылающего над морем заката.

– Боря, мы идем, – сказал я.

Эпштейн поднял голову и посмотрел на нас.

– После перехода нам первым делом предстоит добраться до цивилизации, – сказал он. – Выйти вдали от нее шансов гораздо больше, чем наоборот. А потом нам необходимо сразу же найти Интернет. Я не параноик, но мне очень хочется оставить послание научному сообществу и общественности, прежде чем начинать общение со спецслужбами. А нам, можете не сомневаться, не избежать контактов с ними. Особенно если выйдем в одной из стран НАТО. Представьте: четверо русских в военной форме с оружием неизвестного происхождения. Не дай бог выйдем в Северной Корее… Да что говорить, плохих вариантов гораздо больше, чем хороших. И даже при выходе на территории России можем влипнуть так, что мало не покажется.

– Включим перед переходом маскировку комбезов, – сказала Даша. – Вдруг все же выйдем в населенной местности? Хоть на первое время себя обезопасим.

– Включим, включим, – кивнул Эпштейн. – Все предусмотрим, что можно предусмотреть, обо всем договоримся. Но вы же понимаете – сперва нам предстоит доказать, что мы реально вернулись с других планет, во что сразу никто не поверит. А когда поверят, будет еще хуже.

Ответы самых отдаленных сегментов биосети пришли через неделю. Общее решение, как и ожидалось, было благоприятным: нам позволяли беспрепятственно уйти с Сангароа.

– Когда будете готовы, пришлют транспорт, – сказал Танзоро.