Аластер Рейнольдс - Черные паруса [litres]

– Я рада, что ты разбираешься в собственных побуждениях, – сказала Фура. – Похоже, так же хорошо, как и в моих.

– С сожалением сообщаю вам, капитаны, что к нам приближается корабль. Это ракетный катер с «Белой вдовы», и он быстро сокращает расстояние.

Очевидно, когда стало ясно, что выживание Глиммери не связано с нашим собственным, боеспособные подчиненные Рестрала заправили свой тяжелый катер и пустились в погоню. В пространстве между мирами только солнечный парусник мог догнать другой такой же, и лишь при условии, что у штурвала стоял мастер, а внешние факторы сложились благоприятным образом. Но корабль вроде нашего был чрезвычайно уязвим в непосредственной близости от миров, находясь в пределах досягаемости ракетного транспорта, вроде этого катера. Катерам не хватало ни топлива, ни автономности, чтобы преследовать солнечный парусник в глубоком космосе, и это был один из недостатков, которые играли на руку капитанам.

Не в этот раз. За нами гнался меньший по размеру, но невероятно быстрый и хорошо бронированный корабль, и хотя «Мстительница» превосходила его по количеству орудий, ему нужно было сделать всего один точный выстрел, чтобы лишить нас маневренности, а то и уничтожить. Это шло вразрез со всеми общепринятыми нормами войны, и существовавшие прецеденты были крайне сомнительны. Общее благо зависело от взаимной вежливости даже в космосе, а такой образ действий был крайне невежливым.

Но мы заслужили это, подумала я, не выполнив данного Глиммери обещания.

Поскольку главный трещальник вышел из строя, Фура отправилась на наш катер и попыталась урезонить преследователей. Последовал обмен сообщениями. Корабль противника, сообщила она, находится под командованием однорукого мистера Тренслера и вооружен носовым орудием крупного калибра, способным с легкостью снести наши паруса, разрушить ионный излучатель или насквозь пробить корпус. «Мстительница» отменно бронирована по сравнению с большинством кораблей, но ради брони приходится отказываться от легкости и проворства. «Рассекающая ночь» всегда славилась умением прятаться и нападать из засады, а вовсе не запредельной неуязвимостью.

Фура потребовала прекратить сближение. Пообещала открыть огонь, если катер сократит расстояние. И хотя она попытается ослабить его, проявив обещанное мне милосердие, сделать это с миниатюрным судном будет гораздо труднее, чем с громоздким солнечным парусником. Если наш выстрел попадет в цель, корабль, скорее всего, будет полностью уничтожен.

Это преследователи понимали. Не могли не понимать, поскольку такой опытный космоплаватель, как мистер Тренслер, наверняка был прекрасно знаком с реалиями асимметричной войны.

И все же они не отступили.

И вот – поскольку я не смогла придумать другой способ убеждения – я пошла в комнату костей. Я знала, что на чужом катере есть такая комната: он был тяжелым и хорошо оборудованным судном, так что подобный расклад казался вполне вероятным. Я не сомневалась, что Часко, чтец костей, находится там.

Я подключилась со всей поспешностью, которую диктовал бой. Знала, времени у меня в обрез и Часко мой единственный рычаг давления.

По самой жестокой иронии судьбы наш череп заработал «с полутыка». Мог бы оказать любезность мне, не включившись вообще, или Часко – не связав нас, но вышло иначе.

Часко?

Адрана Несс. Удивлен. Не думал, что у тебя хватит смелости.

Тогда почему ты на связи?

Мы координируем работу, Адрана. Передаем тактические разведданные. Вы скоро увидите результаты. Было решено не пользоваться трещальником, даже с шифрованием.

Ты хорошо знаешь мистера Тренслера?

Сносно. Я его уважаю. Он не такой мастер, как капитан Рестрал, но с капитаном никто из нас не сравнится. Почему ты спрашиваешь?

Как бы ты им ни восхищался, пожалуйста, убеди его отказаться от погони. Это ни к чему хорошему не приведет. Мы откроем огонь. Фура не станет ждать, когда вы подойдете на опасное расстояние, и воспользуется кормовой пушкой. Паладин уже готовит данные для стрельбы. Мы допустили ошибку, когда попали в «Лихорадку», но это не вина Паладина.

Он не повернет. Я слишком хорошо знаю этого человека. И я бы не стал его переубеждать, даже будь это в моих силах. К твоему сведению, капитан Рестрал в больнице протянул недолго. И Тренслер был с ним до конца. Он поклялся…

И тут я это почувствовала.

Один выстрел, один разряд нашей кормовой гаусс-пушки. Я представила себе, как снаряд уносится прочь, проваливаясь в пространство, имея два варианта судьбы. Он либо пролетит мимо катера, либо попадет. Третьего не дано. Я могла только надеяться, что выстрел предупреждающий, или пристрелочный, или неточный из-за ошибки Паладина. Но, наверное, в глубине души знала, что надежде не суждено сбыться.

Я попыталась закрыть свой разум от Часко, утаить от него знание того, что должно произойти.

Это никуда не годится, Адрана. Либо я слишком хорош в этой игре, либо у тебя слишком прозрачный ум.

Тогда ты знаешь.

Да – и полагаю, что должен поблагодарить за эту последнюю любезность, за то, что ты не желала мне…

Наступила короткая пауза. Поток рациональных мыслей прекратился. Но разум Часко все еще был связан с моим через череп. Я напряглась, зная, что сейчас произойдет. Но я была не в силах защитить себя от этого, как была не в силах и защитить Часко от его неминуемой гибели.

Затем до меня долетел его крик.

Есть много способов умереть в космосе, и некоторые из них – благодаря безболезненности или быстроте – почти милосердны. Но смерть на корабле, попавшем под мощный и точный выстрел, вовсе не обязана быть милосердной. То, что достигло моего сознания через этот древний канал из чужеродных останков и неживой технологии, было чудовищной агонией, не сравнимой ни с чем, что я когда-либо испытывала в комнате костей. Я хотела выдернуть штекер из черепа, не дожидаясь, когда этот крик разорвет мою душу в клочья, но была недостаточно быстра. Я не была достаточно быстра и для того, чтобы сдернуть с головы нейронную корону и швырнуть ее в стену.

Крик все усиливался. И когда я почувствовала, что в моем мире больше нет ничего, кроме этого крика, и что он будет нарастать и множиться, пока не останется места для здравых мыслей, для моего собственного чувства бытия, для памяти о том, кем я была раньше или что привело меня к этому моменту, череп раскололся на две половины, и мигальная материя умерла в нем, как последние слабые проблески цивилизации. И Часко исчез.

Костяная тишина.

Вот что значит больше не иметь черепа. Комната костей из самого ценного места на корабле – третьего глаза, с помощью которого он получал и передавал информацию, способную вознести или уничтожить экипаж и его судьбу, – превратилась в объем бесполезной пустоты, в глазницу без зрака. Рядом с ней я старалась не задерживаться… и даже не помышляла о том, чтобы войти.